– Значит «нет»…, – говорит он, заставляя меня отвернуться. – Скажи, как ты живешь? Я хочу знать это.

Простой вопрос, легкий. Мне не раз приходилось на него отвечать, правда, письменно. Не без цинизма отвечаю:

– Итак. Мой обычный день. Каждое утро я думаю, что новый день – это огромная сложность для меня. Обычно я встаю в семь тридцать, одеваюсь, причесываюсь, и сразу же пью кофе. Предпочитаю кофе с молоком и кусочком сыра. Все дни я хожу на работу, только понедельник – мой свободный день. Иду на работу пешком, потому что в моем городе нет ни автобуса, ни троллейбуса, ни трамвая. Я должна идти около двух километров, полчаса, но этот путь очень красив. Я вижу горы, реку, храмы, лодки, большие деревья. Когда прихожу в кабинет, сразу же включаю компьютер и читаю новости и почту. На работе я нахожусь с девяти до шести, потом возвращаюсь домой, где меня ждет кошка. Каждый вечер я занимаюсь итальянским: читаю, пишу, учу грамматические правила. И так больше семи месяцев. Почему все дни – это трудность для меня? Объясняю: у меня есть огромная мечта…, – здесь я пропускаю целый отрывок. – Но… она невозможна. «Пронзенный солнечным лучом, каждый одинок в сердце земли, и сразу же вечер».

– Что это? – спрашивает он, зажигая сигарету.

– Так… отрывок моего урока и восхитительная цитата одного итальянца в конце.

Я не знаю, что он хотел от меня услышать. Не кажется довольным. Курит, отвернувшись к реке. Я сижу на мраморной балюстраде, чувствуя ее холод.

– Тебе нравится? – продолжает он.

– Что? – искренне не понимаю я, о чем он спрашивает.

– Твоя жизнь?

Вижу его черные глаза с маленькими искорками внутри. Ждет ответа.

– Почему жизнь должна нравиться?

– То есть, ты принимаешь ее как испытание?

– Это так. Это правда. – Мне хочется сказать, что это правда не только для меня, а вообще, что так устроена жизнь, но мой язык слишком беден.

Смотрю на его недовольное лицо. Он не согласен. Что ж… это и следовало доказать: мы абсолютно разные. Разные миры, сложившиеся веками. Ничего общего. Сразу захотелось домой, я имею в виду отель.

– Поздно уже, – говорю я.

Перед моим лицом его кудрявая голова, низко опущенная. До меня, кажется, долетают аромат волос и обрывки его мыслей. Кожей ощущаю его недовольство.

– Хочешь вернуться? – говорит он, поднимая лицо, и я вижу его рядом с собой.

Киваю головой. Хотя, на самом деле, больше всего мне хочется сейчас дотронуться до его волос и щеки. Он не двигается, и мне поэтому никак не спуститься с парапета и не уйти.

– Когда я говорил о том, что хочу разговаривать с тобой о многих вещах – это правда. Но если ты уедешь, мы не сможем…

– Давид, – мне нравится произносить его имя, оно вызывает у меня улыбку. – Давид, я сказала, это невозможно.

– Почему?

– Я не знаю… по многим причинам.

– Например?

Мне нечего сказать.

– Например, моя виза кончается.

– Когда?

– 18 января.

– 18 января! – почти кричит он. – До этого времени больше месяца!

Я смеюсь. Я устала отбиваться.

– Останься, – умоляет он, – останься на месяц, потом езжай домой.

– Почему?

– Потому что… ты нравишься мне.

Заглядывает мне в глаза своими огромными детскими глазами.

– Очень, очень, очень нравишься.

«Ну и что?» – говорит внутри меня что-то, «Вот это аргумент!» Абсолютно не аргумент. Меня просто захлестывает волна возмущения. Нет, вот это наглость! Я должна бросить все, потому что я ему нравлюсь! С ума сойти. Отталкиваю его и почти бегу между толстыми и сухими кипарисами Боргезе. Даже денег на такси не пожалела.

В номере включила верхний свет и вытащила на середину чемодан. Стала забрасывать туда одежду, расческу, заколки, бегая между ванной и комнатой. Все. Когда все мои вещи были упакованы в чемодан, комната стала девственно чистой, такой, какой была изначально. Этого мне показалось мало, и я принялась расставлять все предметы на свои места, так, как они стояли, когда я переступила порог номера. Жалюзи, поднятые мной в первый же день, я опустила до пола, почти содрав кожу на ладони от ставшей горячей веревки в механизме. Теперь все. Осталось дождаться, пока пройдут два дня. Проведу их в музеях и прогулках по городу, буду есть мороженое и делать то, что обычно делают туристы. Я в безопасности. Взгляд упал на телефон, сердце неприятно заныло, вот еще один источник моего страха. Чтобы совсем избавиться от него, выключаю. Теперь он не сможет зазвонить. Тишина и безопасность.