Пасторские дома часто имели неряшливый, словно заплатанный вид, и дом в Дине следовал общему правилу. Священникам обычно хватало достатка на то, чтобы пристроить лишнюю комнату или окно-фонарь, но капитальное переустройство было им не по карману. Однако Джордж Остин и многие его собратья по сану считали делом совести по мере возможности подправлять свои жилища за собственный счет, так как пользовались ими по доверенности до передачи преемникам.

Ситуация, когда дом и земля не принадлежат семье, а находятся в ее распоряжении по чьей-то милости, будет повторяться в романах Джейн. Она всегда симпатизирует тем землевладельцам, которые не скупятся на вложения, стараются для людей, а не чахнут над златом. Ее роман «Мэнсфилд-парк», более других завязанный на владении и управлении, на самом деле о том, кто лучше обихаживал Англию и кто поэтому достоин наследовать ее. Одна из героинь «Нортенгерского аббатства» мечтает о «непритязательном уюте приходского домика», ведь человеком «благородным» делало вас не ваше огромное поместье, а ваши качества: радушие, порядочность, образованность.

Мистеру Остину предстояло стать хорошим управляющим пасторатом. Он год за годом что-то «добавлял и совершенствовал», расширяя дом, «пока тот не удостоился звания весьма благоустроенной семейной резиденции». Изображаемые Джейн священники, доктор Грант и Эдмунд Бертрам, равно как и жуткий мистер Коллинз, будут постоянно поглощены насущной по тем временам заботой об «усовершенствовании жилья». Аристократы усовершенствовали свои загородные поместья и парки, священники усовершенствовали свои пастораты. Это была своего рода обязанность: как говорил мистер Коллинз, священник «ни в коем случае не вправе пренебрегать комфортом своего жилища».

И Джордж Остин оказался на правильном месте в правильное время. На протяжении его жизни сельское духовенство все укреплялось и укреплялось, так как технические новшества в сельском хозяйстве привели к увеличению прибыли и с церковных, и с десятинных земель. Вследствие этого церковная стезя приобретала все большую привлекательность в глазах младших сыновей помещиков. Один из внуков мистера Остина, ставший, благодаря удачному стечению обстоятельств, вполне обеспеченным помещиком, пошел тем не менее по стопам деда, приняв стивентонский приход. Но старый дом его не устроил. Около 1825 года здание было снесено и возведено заново на более высоком фундаменте, избавленное от назойливых затоплений.

Перед пасторским домом, в бытность там родителей Джейн, имелась подъездная дорожка, или «дуга», для разворота экипажей – важный атрибут благородства. Рядом был пруд и «полоса каштанов и елей». С солнечной южной стороны дома, за глинобитной стеной, раскинулся «один из тех старомодных садиков, где вперемежку росли овощи и цветы».

Само здание представляло собой трехэтажный короб с двумя флигелями сзади. В 2011 году при раскопках там было найдено более тысячи гвоздей, разрешивших долгий спор относительно того, какой из двух абсолютно разных набросков дома ближе к реальности: тот, на котором он больше.

Когда Остины вошли внутрь и начали отворять двери, они обнаружили на первом этаже две гостиные, «чистую» и «простую», две кухни, а также кабинет мистера Остина. Один из Остинов повторил потом, что парадная дверь открывалась прямо в «простую» гостиную, где можно было застать миссис Остин «с иглой в руке, занятую шитьем или штопкой». Однако раскопки 2011 года, проведенные под руководством Дебби Чарлтона, показали, что между парадной и задней дверью тянулся коридор, по которому вы могли пройти прямиком в сады. «Чистая» гостиная, или столовая, площадью чуть более семнадцати квадратных футов, располагалась слева от двери и двумя своими многостворчатыми окнами выходила на подъездную «дугу». Две кухни с правой стороны именовались «задняя» и «передняя». В первой занимались серьезной стряпней, в то время как «передняя», видимо, служила буфетной, где хранилась посуда и готовили утренний чай.