– Тебе-то зубрёжка книжек никак не помогла. Сколько не занудствуй, а ты тупой, как пробка.

– Хватит. – Хён Сок хотел лишь попросить их вести себя тише, но молния между ними заискрила и заставила его оторваться от текста. – Лин, пожалуйста, я работаю.

– А ты ничем его не лучше. Ты хоть понимаешь, насколько глуп был твой поступок? Ты выставил себя полнейшим придурком. Мне стыдно, что теперь люди знают, что мой брат такой самонадеянный болван. Ты ни в жизни не получишь ни моей, ни чьей-либо другой благодарности за своё бесстрашие. – Она с силой сжала подол платья так, что костяшки её тонких пальцев вмиг побелели. – Хён Сок, ты идиот. Никто не будет гордиться тобой, если ты умрёшь, спасая других. Я до конца жизни буду ненавидеть тебя вместе с отцом за то, какие мужчины в нашей семье идиоты!

Лин вышла, даже не хлопнув дверью. Она всегда так делала – исчезала тихо, как мышка – когда узнавала о чём-то, что брат всеми силами пытался от неё скрыть. Например, когда заметила его письмо с приглашением в академию Министерства внутренних дел Вайнкулы незадолго до того, как мама скончалась от того тяжёлого горя, что просто не смогла вынести. Бао ушла вслед за Му Хёном с разницей всего лишь в три года. Хён Сок слишком часто вспоминал об этом, чтобы наконец отпустить утерянное детство, а Лин никогда не была готова к тому, чтобы пережить новообретённое сиротство. Когда отец погиб, спасая одного несчастного парня, что едва не попал под колёса грузовика, она рыдала днями и ночами, сокрушаясь над тем, что вместо того фолка в аварию угодил Му Хён. Хоть и умер он мгновенно, её не покидали сны о мольбах и муках, что отец пережил на предсмертном одре перед тем, как приехала скорая. В тот день папа вновь забыл вернуться с работы. Но в этот раз окончательно.

Хён Сок знал, что всякий раз, как сестра грубила ему, то делала это без злых намерений. А Лин всегда понимала, что брат без пререканий примет каждый её укол да лишь улыбнётся так, будто они ещё совсем дети и дурачатся в отчем доме. И это всегда несметно её раздражало.

– И ты не пойдёшь за ней? – спросил Эндрю, когда наблюдение за работой друга вконец его утомило.

– Нет. – Бросил Хён Сок и, поймав странную мысль, записал её на исполосованном листе. Когда Лин злилась, непутёвый старший братец никогда не мог найти нужные слова, а, может, и вовсе считал, что этого делать не стоит. Во всём, что касалось разговоров, с ранних лет он не был мастером.

– Ну, мы оба никогда не умели находить общий язык с девушками. – Продолжил Эндрю, да только потому, что хотел наконец поделиться новостью. – Я со своей, кстати, недавно расстался.

– Да ну. – Протянул Хён Сок, ничему в его словах не удивляясь.

– Она сказала мне, что не выдержала разлуки, но мы не виделись всего неделю. – Эндрю огорчённо вздохнул. Очевидно, Хён Сок был первым, кому он в этом признался. – И что прикажешь с этим делать, Хён? С кем я ни знакомлюсь, всех не устраивает моя работа. Можно подумать, это я виноват в том, что в нашем отделе должность офицера включает в себя столько командировок. Если бы ситуация позволяла, я нашёл бы кого прямо в ПОПДМК, и вот тот человек или фолк точно бы знал, на что идёт. – Он замер, ожидая поддержки, но тут же недовольно осунулся, когда лучший друг ничего не ответил на его сокрушения. Молчание всегда было отличительной чертой Хён Сока. Он владел им так, как никто другой. – И что, тебе даже сказать мне нечего? Мог бы хоть слово вставить.

– Да встречайся ты с кем хочешь. – Ради приличия Хён Сок всё же поднял на него глаза. – Хоть с моей сестрой, – он небрежно махнул в сторону двери, – всё равно будешь лучше того её одногруппника.