– Нет, Мастер. Я не хочу, чтобы было так. Только не так.

Мастер глубоко вздохнул и пожал плечами.

– Ну, – сказал он, опустив взгляд на неподвижного Бруно, – от твоего теперешнего желания уже мало что зависит. Все сделано. И мы либо получим нового Бруно, гораздо более чистого, как ты всегда хотел. Либо не получим. Как ты тоже хотел. А сейчас, прошу меня извинить, я обещал булочнику в городе, что починю его мельницу. Нельзя лишать людей хлеба, верно? Иначе, кто знает, куда они забредут в поисках удовлетворения своего голода.

Он снова вытер руки о фартук и, не снимая его, прошествовал к выходу из амбара. Скрипнула старая дверь на проржавевших насквозь петлях, внутрь на мгновение ворвался яркий солнечный свет, на секунду разогнав полумрак, но стоило петлям скрипнуть вновь, как тьма мгновенно вновь заполонила все внутри.

Дверь тесной комнаты снова распахнулась. Бруно лишь мельком увидел кулер для воды и край чьего-то стола, прежде, чем все пространство в открывшемся проходе загородил массивный корпус следователя. Его каменное лицо по-прежнему не выражало ничего, кроме безразличия, но глаза были иными. Ему, совершенно точно, не нравилось все то, что предстоит впереди. С чего бы? Он ведь совсем не знает сидевшего тут взаперти незнакомца. А если бы знал, то, пожалуй, и не подумал бы хоть как-то сострадать. Бруно ощущал, что проникся симпатией к этому человеку. Особенно ему нравилось, что этот мужчина без колебаний сделает то, что должен, хоть ему это и не особо нравилось.