Первый раз ощущение сытости в педучилище я испытал, когда наша преподавательница музыки попросила организовать группу ребят, чтобы распилить и расколоть у нее дома машину дров. Такая группа была сформирована, и в воскресенье – по окончании работ – мы были отблагодарены обильным обедом, роскошно приготовленными сибирскими пельменями в масле, настоянными в духовке.

Здесь, в Щучинске, впервые передо мной предстала неповторимая красота Борового. В окрестностях города бродил, как зачарованный. Силуэты гор приобретали какие-то причудливые очертания. Они напоминали фигуры внезапно окаменевших животных, руины старых замков и крепостей. На фоне горы Кокшетау возвышалась какая-то скала, вершина которой напоминала лежащего слоненка. Позже я узнал, что это Окжетпес.

Из вод Голубого залива, озера Борового, поднимался загадочный каменный утес под названием Жумбактас. Здесь же неподалеку плечом к плечу гордо стояли неразлучные Три сестры. С перешейка между озерами Боровое и Большое Чебачье виднелись горы Бурабай (Верблюд) и Жеке-Батыр (Спящий рыцарь).

За время учебы мы не раз совершали экскурсии в Боровое, покоряли гору Кокшетау, самую высокую часть Кокшетауской возвышенности, даже спускались вниз по «Чертовой катушке», отвесной плите, тщательно, до блеска, отполированной искусным мастером – природой.

Здесь впервые услышал и не могу не воспроизвести одну из красивейших легенд о здешних местах. Вот она: «Когда Аллах создавал мир, то одним из народов достались богатые леса, тучные поля и широкие реки, другим – красивые горы и голубые озера. Казахский народ получил одни степи. Обидно это показалось казаху, и он начал просить создателя уделить ему частичку великолепия природы. И вот Аллах выскреб со дна своего коржуна и бросил посреди безбрежной, ковыльной степи остатки живописных гор и озер с хрустально голубоватой водой, разбросал щедрой рукой изумрудные луга, покрытые цветами, ключи со студеной водой и весело журчащие ручьи. Покрыл горы пестрым ковром из разнотравья, населил леса зверями и птицами, озера – рыбой, луга – насекомыми и бабочками, каких не встретишь в степи на сто верст. Так и возникло Боровое».

Пожалуй, надо остановиться, передохнуть. Вернуться к тому, как я вдруг попал на комсомольскую работу.

Однажды во время тренировок меня пригласили в кабинет к директору. Думаю, чего это ради. Провинился что ли? Ан нет. Парторг училища, обаятельная молодая учительница педагогики Буркова Светлана Васильевна (через год стала секретарем обкома комсомола по школам, затем работала в ЦК), ошарашила меня: «Завтра у нас состоится общее комсомольское собрание, мы будем рекомендовать тебя комсоргом». Я взмолился! За что такое наказание? Отказываюсь, и все тут! Но выбор был сделан. Отвертеться нельзя. Демократия была строго партийной.

Сейчас я понимаю, что выбор пал на меня вовсе не случайно. И не только потому, что хорошо учился, был прилежным студентом, но и потому, что в училище стало известно, что мой отец был участником войны, мама получала тогда на меня пособие, которое было несколько большим, нежели стипендия.

А в этом случае стипендия мне не полагалась: я оказался вроде уже государством социально защищен, а значит, и обязан.

Так началась моя растянувшаяся на долгие годы, захватывающая общественная работа, где было, конечно, все: взлеты и падения, успехи и неудачи, «души прекрасные порывы» и разочарования.

Педучилище тогда было на хорошем счету (лучшая в городе художественная самодеятельность, самые высокие показатели в спорте), а значит, выделялась на этом фоне и комсомольская организация, хотя ничего особенного мы не делали.