– Что будете из напитков?

– Зелёный чай.

Я, улыбнувшись, кивнула и прошла в сторону кухни, спиной чувствуя его взгляд. Даже бросило в пот от того, как внимательно он меня разглядывал. Часто мужчины, такие как этот, обеспеченные и уверенные в себе, пытались заигрывать, давали свои визитки или просили мой номер. Для них что медсестра, что стюардесса, что официантка – это всё были сексуальные фантазии, которые должны были безропотно исполнять их желания. Но я отвергала все их попытки. Отказы даже не били по их эго – не соглашусь я, так согласится другая. А к чему мне быть одноразовым развлечением?

Этот мужчина не был исключением, я чувствовала это кожей. Но на его знаки внимания я не собиралась отвечать. Буду милой, приятной и вежливой, не более.

Передав заказ на кухню, я вышла в зал и взяла ещё пару столиков. Боковым зрением отметила, как иностранец наблюдает за мной. Стараясь не обращать на это внимание, я набросила маску учтивости и принесла его блюда. Он поблагодарил, но, когда я развернулась, вдруг потянул меня за руку.

– Чем вы заняты сегодня вечером, Мила?

Я почувствовала предательскую дрожь от вторжения мужчины в моё личное пространство, но аккуратно выдернула свою ладонь.

– Работа занимает всё моё время, – произнесла я заготовленный для таких случаев ответ и натянула улыбку.

– Я в вашем городе впервые, никого здесь не знаю, и был бы рад компании. А ваши глаза столь… enchanteur*, что мне хотелось бы ещё раз их увидеть. Может, вы согласитесь со мной поужинать завтра?

– Прошу прощения, но у меня важные дела.

Иностранец разочарованно вздохнул. Кажется, чаевых мне сегодня не видать.

– Жаль. Очень жаль. Но благодарю за такой вежливый отказ, – он грустно улыбнулся и, взяв в руки приборы, показал, что разговор окончен.

Я не заметила, как он покинул ресторан и в первую секунду испугалась, что он ушёл, не оплатив. Но на столе лежали три пятитысячные купюры. Он оставил больше десятки на чай.

Почему-то этот жест вызвал у меня только раздражение. Так легко сорить деньгами… Знал ли он как порой трудно заработать лишнюю сотню? Не думаю. Но одновременно с этим внутри я ликовала. Я стала на десять тысяч ближе в своей цели.

*enchanteur – обворожительны (фр.)

– Привет, капитан!

– Привет, штурман!

Я опустилась на колени перед инвалидным креслом и крепко обняла брата. Его хрупкое тельце было почти прозрачным, будто обнимала воздух.

– Раздавишь! – простонал он.

Я отстранилась и взлохматила его отросшие волосы.

– Как дела?

Голубые глаза стрельнули куда-то за мою спину, но Паша тут же улыбнулся.

– Нормально.

Я обернулась. Директриса, высокая женщина с «вавилоном» на голове стояла на пороге своего кабинета. Её плотная фигура занимала всю ширину узкого коридора, а взгляд был строг и холоден. Не удивительно, что брат не хотел сболтнуть что-то лишнее при ней. Я развернула его коляску и покатила к выходу, сегодня нам разрешили прогуляться по территории интерната.

Апрель был приветлив. Ветер всё ещё холодил кожу, но солнце, пробивавшееся из-за перистых облаков, согревало. Пахло землёй и талым снегом. Чувствовалось, что совсем скоро придёт настоящая весна, с капелью и первой мать-и-мачехой.

Я раз в неделю приезжала сюда, чтобы навестить Пашку и привезти что-то необходимое – гостинцы, игрушки, одежду. Кормили и одевали в интернате довольно паршиво, так что детей спасали либо меценаты, жертвовавшие деньги, либо родственники, которые не могли взять ребёнка к себе по разным причинам. В этот раз я заметила, как истрепалось сиденье под Пашкиной спиной. Дешёвый дерматин кое-где порвался и поролон торчал из дырок. В следующий раз нужно будет привезти специальную подушку.