она пройдёт…
Он стоял на мосту
Он стоял на мосту Расставаний – спиною к закату,
блик изломанной тени плескался на жёлтой волне,
рассыпались блестящей струёй позапрошлые даты,
и тонули прозрачными каплями там, в глубине…
Он стоял на мосту Обещаний бессмысленно долго
и ловил в потемневшей волне отражение звёзд,
в трепетанье воды он услышал шуршание шёлка
ниспадавших одежд из далёких полуночных грёз…
Он стоял на мосту… он стоял, забывая про время,
помня только её, их недолгий любовный роман…
Он стоял на мосту, позабытый, казалось бы, всеми…
Он стоял на мосту Одиночеств и слушал туман…
Она стихами разжигала печь
Она стихами разжигала печь,
они горели, буквами чернея,
она молилась перед тем, как лечь,
но сон не шёл…
Снежок шёл на аллее,
и вспоминалась старая любовь,
закончилась что первым поцелуем
на этой же аллее под покров
из темноты и злого ветродуя.
Безжалостно судьба их развела,
и не дала, увы, второго шанса:
позёмка след умело замела
под свист и пенье вьюжного романса.
Она стихами печку разожгла,
не сетуя на жизнь и на погоду:
не много было от стихов тепла —
горели споро, а писались годы…
Дожить до будущей сирени
Пора любви, пора цветенья,
нет – не окончились, отнюдь:
дожить до будущей сирени
и аромат её вдохнуть…
Сирени жизнь недолговечна:
недели две и отцветёт —
лиловым, бело-подвенечным
засыплет город и уйдёт
до следующих оргий мая,
когда душою не в себе,
сирени аромат вдыхая
мы верим сердцу и судьбе…
Рисует жемчуг на окошке
очередной морозный день,
пригрелась у камина кошка,
а мне пригрезилась сирень…
Семь жёлтых хризантем
Семь жёлтых хризантем в высокой вазе,
мой день рожденья – семьдесят восьмой,
улыбка на лице, и в каждой фразе
шутливый тон – последний козырь мой.
Загадочная ночь, твои мотивы
мне не постичь – перед тобой в долгу:
ты так темна и так сластолюбива,
тебе открою, что ещё смогу…
Смогу зажечь свечу, пролив на бархат
вишнёвых штор тягучий жёлтый воск,
смогу прочесть «Моралии» Плутарха,
не повредив премудростями мозг.
Смогу я о любви высоким слогом
сложить сонет четырнадцати строк,
смогу забыть знакомую дорогу,
метельным утром выйдя за порог.
Смогу смеяться этому сквозь слёзы,
от всей души – до коликов в боку,
ведь я отнюдь не женщина-мимоза,
и mille pardon, и je vous aime beaucoup…[По-французски: Миль пардон – тысяча извинений; Жё ву зем боку – я вас очень люблю.]
Семь жёлтых хризантем – их запах горький
навеет грусть пред будущей зимой.
С улыбкой озорной качусь под горку
в свой день рожденья – семьдесят восьмой…
За окнами зима
Почтовый ящик пуст,
скулит зима под дверью
и выстудить спешит
и душу, и жильё.
Моих коснулось чувств
холодное безверье:
меняю за гроши
жемчужное шитьё
мороза на стекле
и инея на крыше
на краткое письмо,
изодранный конверт,
на оттиск на золе,
в котором имя дышит…
Но ты никак не смог
решиться на ответ.
А игры жарких губ
и страстные объятья,
ожог небритых щёк
в не позабытых снах?
Великолепно груб
ты был, срывая платье…
Всё в прошлом, и ещё —
за окнами зима…
Прости
Мне не хватает духа сказать, что разлюбила,
что строки в эту полночь пишу я не тебе,
что говорю другому: «Иди ко мне, мой милый!»…
Прости, что я так подло нарушила обет.
Я вспоминаю наше последнее свиданье:
не ёкнуло сердечко, не загорелся взгляд,
уверенность осталась, что, как на поле брани,
в одну воронку дважды не падает снаряд.
Любила-разлюбила – сердечные секреты:
тебя я отлучаю, другого приручу…
Любви недолговечной знакомые приметы
стекают жёлтым светом по лунному лучу.
И радуется утро тому, что наступило,
что ночь – лихая сводня – ушла в небытие…
Мне не хватает духа сказать, что разлюбила,
что строки в эту полночь писались не тебе…
Снега
Вновь падает на город первый снег,