А мы всё не о том, на срединном пролете моста
Рассуждаем о чувствах и, вроде, не ждем перемены.
Ведь, мы – просто слова с ударением в слове тоска
И осеннею грустью, как гриппом, повально болеем.
Вот стоим посреди уходящего в лету моста,
Провожая еще один год по осенней аллее.
И безумно стареем под эту шершавую песнь,
Рассыпаясь по улицам ржавой и тусклой листвою.
А вопрос – «быть – не быть?» замещаем сомненьем – «Я есмь?!»
И не верим, что можем на йоту стать лучше душою.
А приставленный ангел, седеющий, хмурится вновь:
Непростая работа – выуживать смысл из болота.
Ведь мы – просто слова с ударением в слове любовь,
Оттоскуем осенним жнивьем, и нас вылечит что-то…
Я не буду тебя вспоминать…
Я не буду тебя вспоминать ни сегодня, ни после…
Просто выдохну осень вдвоем – и спокойно засну,
И не стану томить светлой негой, кружащейся возле.
Чернь изнанки твоей не затронет мою белизну…
Да… Я – первая зимняя, чистая, нежная вьюга.
Знаешь, если обидели ангела – падает снег.
Он ведь верил, что я обрела настоящего друга.
Но лишь враг совершает на душу разбойный набег.
Нет, не бойся… Мой ангел не скажет ни слова вдогонку.
Он шершавость следов уходящих крылом заметет.
С чувством жалости солью прощенья из божьей солонки
Совесть грешника мягко посыплет и, может, спасет…
2009
Когда ты начнешь сочинять меня заново…
Когда ты начнешь сочинять меня заново,
Из света и тени, молчанья и музыки,
Сплети свою память из всполохов пламени,
Из шепота ветра и осени блюзовой…
Обвей трепет сердца звенящими струнами
Тишайших молитв, серебра полнолуния,
Карминной зари, амарантовых сумерек,
Создай чуть мудрее меня и безумнее…
Такой, словно я до тебя и не создана.
Но, как ни старайся надежду обманывать,
Та, что из ребра, победит ту – из воздуха,
Когда ты начнешь сочинять меня заново…
Вера Соколова
Я уйду от тебя
Я уйду от тебя
проходными дворами,
и вся прошлая жизнь
окунётся в туман,
я и так опоздала —
давно уж пора мне
разорвать этот
длившийся годы
дурман…
Я уйду от тебя,
избежав объяснений,
ранним утром воскресным,
пока ещё спишь.
Только липкая горечь
непрошенной тенью
поскребётся на сердце
тихонько, как мышь…
Только будут на древках
приспущены флаги,
и «Прощанье славянки»
сыграет оркестр…
(Как легко о прощанье
писать на бумаге,
и как тяжко нести
свой пожизненный крест.).
Я уйду от тебя…
Впрочем, это неважно:
это грех не последний
из тяжких грехов,
и на память останется
пепел бумажный,
от сгоревших,
тебе посвящённых,
стихов…
Я уйду от тебя…
Разговор с осенью
Темноглазая с поволокою
Осень поздняя, пощади
бестолковую, одинокую —
заклинаю твои дожди…
Солнцу изредка дай пробиться ты,
ветру южному пособи.
Ах, как хочется вольной птицею
закричать тебе: «Возлюби!»…
Осень поздняя, как безжалостно
ты срываешь последний лист,
но меня не оставь, пожалуйста,
обещай спасти, поклянись…
Я рабой твоей неприкаянной
родилась в конце ноября,
рыжину сменив на окалину,
облачаешь в новый наряд…
Осень поздняя темноглазая,
ты ещё хоть чуть-чуть продлись,
но дождём отвечаешь сразу же,
не давая закончить мысль…
Темноглазая с поволокою
Осень поздняя, пощади
бестолковую, одинокую —
заклинаю твои дожди…
Опять туман
Опять туман… Душа дрожит…
И сколько втуне ни божись —
в скрещенье истины и лжи
лежит порок…
Зимы предвестник и посол
седой ноябрь, прощаясь, зол,
и листьев сброшенных камзол
от слёз промок…
И обездвижены пока
в осенних лужах облака,
и ни дождя, ни ветерка —
стоит туман…
И в том количестве минут,
что нам отпущены, живут
и вор, и праведник, и плут,
и шарлатан…
Приглушена туманом боль,
и смутных мыслей вьётся рой:
играем мы чужую роль
из года в год…
Не будет встречи при свечах
под экзерсисы скрипача,
а эта боль – она ничья,