Егор Акулов В дебрях одиночества читать онлайн страница 6

Оставшись на перроне ожидать

Другую бесконечно. Мне привычно

Влюбляться, от того же умирать.

И чувство опадающих деревьев

Не покидает улицы души.

Я – птица, что без голоса и крыльев,

Что по ночам скитается в тиши.

Рыдаю так бесшумно, безобразно,

Хотя любовь – зараза и чума,

Себя давно обманывать напрасно,

Со школы зная – горе от ума.

А впрочем, как обычные поэты,

Теперь я жизнь обыденно живу,

Висок не охлаждая пистолетом.

Я все равно ж когда-нибудь умру.

Осенняя немилость

Сквозь окна пыльного вагона
Ловлю последние лучи.
О солнце, не разгорячи
Свободу теплого перрона.
Мне так легко, и мимолетно
Слегка проскакивает мысль,
Что ты сама взлетела в высь,
Волос касаясь расторопно,
Моих каштановых колосьев,
Лаская тело впопыхах.
Я жить хочу на синевах,
Забросив жизнь и всех забросив.
А все же ты не испарилась,
Как капля утренней росы,
Утикали счастливые часы,
Теперь амурная немилость.
А за окном смешали краски:
Багрянец, желть, голубизна,
Я, сытый осенью сполна,
Дремлю под солнышком при тряске.
И если вдруг мне мимоходом
Беда узнается про мир,
Что луч – не мой ориентир,
Ты мне останешься восходом.

По бульвару

Иду вразвалку по бульвару,
Проходят мимо господа.
Я путь держу в свою хибару,
Чтоб их не видеть никогда.
Кругом магазы и витрины —
Поди купи, что захотел,
А я желаю георгины
Для там, одной, но опустел
Прилавок с этими цветами,
И нет похожих нихрена.
Иду, иду между домами:
Стена, стена, стена, стена.
Потом наверх глазами зыря,
Невольно думаешь о том
Как у тебя, студента – шныря,
Вся жизнь размешана с дерьмом.
Потом в подъезд, в родные двери,
И снова, снова горевать.
Я б умер в этом интерьере —
Без таинств, чтобы не соврать…

Книга дней прошедших

Открою книгу дней прошедших,
С тоской и грустью вспоминая
Ряды цветов уже отцветших
И гром с грозой в начале мая.
Тебя, мой ангел ненаглядный,
Мой нежный хрупкий херувимчик,
Я поселил на лист тетрадный
(Как небосвод, он бел и дымчат).
Лежат на памяти раздольно
Года ребячества шальные,
И доживать предельно больно
Во времена уж непростые.
Прости меня, родное пламя,
Мой огонек, моя стихия.
Душа колышется, как знамя,
Но ты моя анестезия.
И в дни печальные, глухие,
Когда скорблю о днях прошедших,
Ты сердце лечишь хирургией,
Хоть нет цветов по маю цветших.

Таких как ты

Все временно, изрядно безобразно,
А я тебе за чувства да в стихах
Плету слова смешно и несуразно,
Зато какой порыв, какой размах!
А ты всегда подкрашиваешь губки,
С ухмылкой смотришь на парней,
Красуясь в белоснежной мини-юбке.
Меж нами пропасть в несколько морей.
Меж нами пропасть в Бали и Мальдивы
И всех витрин из местных бутиков.
Я все тебе про жизнь да про мотивы
Любви многострадальный без мозгов.
Хотя и так понятно без разбора:
Ты – царство, я – обычный городок.
Мне не видать имперского фавора,
А ты другим рисуешь свой видок.
Как жаль, что жизнь отверженностью губит,
Разрушив недосозданный уют.
Таких как я ни капельки не любят,
Таких как ты бесчувственно еб*т.

Лиловый румянец

Лиловый румянец на бархате кожи,

За окнами пасмурно, властвует дождь,

Любое касание к космосу может

Доставить сквозь нежность и легкую дрожь.


Немного раздумий в холодную осень,

А впрочем и думать не надо совсем.

Есть что-то, что в сердце мы носим и носим,

Оно вырывается, правда, не всем.


Сегодня под звуки небесного ливня

Звучит наслаждение томных телес

Слегка грубовато, возможно, наивно,

Но в нас будто Бог возродился, воскрес.


Ветра завывают с неистовой силой.

Даю разрешение: можно гудеть

На этой квартире, уютной и милой.

От холода можем друг друга согреть.


Мы в эту сентябрьскую чахлую осень

На теплой кровати вернули июль

В квартире немалой на Энгельса восемь,

Без всяких, замечу, «чудесных» пилюль.