– Эй, ты чего такой грязный? – раздается голос.

Оборачивается – Варя стоит в своем рыжем сарафане, руки сцеплены замочком внизу. Когда видит длинную царапину у Бори под правым глазом, вся вдруг приходит в движение и через секунду уже одной рукой отряхивает его пиджак, а другой трет слюнявым платком царапину.

– Бедненький. Зря ты про свой хард-рок-то.

– Да пошли они, – отталкивает ее руку от лица. – Я просто музыку слушал.

Боря понимает, что оправдывается, злится и, схватив свой портфель, собирается уходить.

– Эй, ты куда?

– Домой.

– А где ты живешь?

Боря показывает рукой.

– Мне туда же! – Варя аж светится.

Оказывается, они почти соседи, живут через дом друг от друга. Варя любит: мокрый песок, корявые деревья, картонных рыбок на магните, камни в лужах, прятки, воздушные шары, сахарную вату, наклейки, рисовать, есть цветы и растения, ходить по металлической радуге, кормить бездомных кошек и собак, расчесывать кошек и собак, играть с кошками и собаками… А еще морской бой, качели, вставлять между согласными «о», как в детективах про очень умных семилетних сыщиков, придумывать будущее, шалаши, ломать ледяные корки на лужах, качаться на стуле, подбирать всякую ерунду на улице и хранить ее в ящике, фигурки из киндер-сюрприза и клеить на окна снежинки из бумаги.

Все эти сведения обрушились на Борю за каких-то десять минут. Боря даже про свои синяки забыл. Он обескуражен, что в мире столько интересных вещей, которые он упустил из виду! Когда Варя, немного иссякнув, спрашивает, что интересно ему, некоторое время молчит. Наконец, резюмирует:

– Это все фигня. У меня знаешь какие штуки есть… Хочешь, пойдем. Покажу.

– Хочу! – неожиданно соглашается Варя. – Родители все равно работают до вечера. И сам ты фигня! Вот, смотри, что я нашла…

Бабушки нет дома, и это великолепная возможность продемонстрировать всю мощь акустической системы. По правде сказать, Боря сам еще ни разу не включал больше трети громкости.

Самое сложное – выбрать правильную песню. Пока Варя с полуоткрытым ртом осматривает стеллажи, Боря перебирает пластинки. Вот! Выбирает «Nazareth», песня «Love Hurts».

Усадив Варю на диван, с важным видом крутит всякие шайбы: побольше НЧ, громкости, ВЧ чуть-чуть тоже можно поднять. Готово. Опускает иглу перед нужной дорожкой и плюхается на диван.

Мягко вступает бас, вибрация огромных динамиков заполняет комнату. Барабан заставляет стекла дребезжать. Эффект что надо!

Варя с горящими глазами улыбается до ушей. Факт, что музыка играет громче ее «самого-страшного-визга», захватывает дух. Навизжавшись, начинает хлопать в ладоши и подпрыгивать на попе.

Следующая песня должна быть побыстрее. Ну конечно, это «Billy Idol» – «Speed»… Так проходит около получаса.

Внезапно открывается дверь, в сопровождении участкового входит бабушка. Они видят два детских тела на полу с закрытыми глазами. Проигрыватель шипит иглой по этикетке очередной пластинки. Целая куча их навалена на диване, есть даже одна сломанная.

Участковый медленно заходит дальше в комнату, мизинцем убирает иглу с платтера. Бабушка бросается к детям. Живы!

– Эх, Тамара Петровна… Протокол придется составить.

– Что?!

– Ну а как же. Соседям все мозги повынимали. – В слове «мозги» участковый ставит ударение на первый слог. – Без присмотра оставляете. А если таблетки сожрут какие-нибудь? Считай, два трупа. На пожизненное тянет.

Бабушка сверкает глазами, участковый прикрывает грудь своей синей папочкой с протоколами.

– Типун тебе на язык! Ты сказки оставь для любовницы своей с первого этажа! Чего докопался? – милиционер хмурится, бабушка отступает. – Ладно, пойдем на кухню.