За очередным поворотом натыкается на запасную лестницу – правый пролет вниз, левый наверх: путь на чердак закрывает решетка. Боря протискивается между прутьями. Два марша, и он перед дверью. Хоть бы открылась! Поднимает щеколду и тянет на себя.

Есть! Бумажка со словом "ОПЕЧАТАНО" рвется, и прохлада врывается навстречу. Перешагивая через лаги, Боря двигается в полумраке чердака. Свет просачивается через маленькие окошки.

Через несколько десятков шагов чердак поворачивает налево и обнаруживается лесенка на крышу, приставленная к слуховому окну. Боря поддевает приржавевшую щеколду ножичком, предусмотрительно поселившимся в кармане штанов.

Боря еще ни разу не бывал на крышах. Встает на третью ступеньку и по пояс высовывается в проем. Крыша устлана толстым слоем мокрого снега. Боря вдыхает морозный воздух. Снегопад приглушает гул машин внизу.

Улицы полны давящими сугробы на тротуарах людьми, но Боре кажется, что они ненастоящие.

Вот сейчас он бы очень хотел «параллельности». Посмотреть на город в калейдоскопе времен, например. Сосредоточившись, Боря мысленно направляет запрос в сторону одной из башен Кремля. Но ничего не происходит. Пробует ту же процедуру с другой, потом со зданием «Детского мира» напротив. Опять ничего.

От досады Боря поднимается еще на одну ступеньку. Снег забился в рукава. Крупные хлопья падают на рубашку и быстро тают. Холодно, пора возвращаться. Боря пытается отряхнуться и поскальзывается, устремляясь вперед, вместе с островком снега. До края крыши остается всего ничего, снег уже летит на дорогу, Боря зажмуривается…

Бьют куранты. Он открывает глаза и обнаруживает себя сидящим у лесенки на чердаке. Стоп. Он же только что… Вон, и рубашка мокрая. И снег в рукавах… Стоп, а где ножик? Выпал?

Окно закрыто. Боря взлетает на третью ступеньку и выглядывает через стекло. Сугроб выглядит девственно гладким, нет никакого намека на то, что кто-то был на крыше. Боря пытается поддеть щеколду пальцем, но не выходит. Досадливо вздыхая, Боря обшарил каждый миллиметр возле лестницы, но тщетно.

На обратном пути чувствует себя не в своей тарелке. С той стороны решетки доносится голос дежурного:

– … Но мимо меня не проходил совершенно точно. Двери все закрыты, внизу опечатано. Откуда я знаю, куда делся. Не на крышу же полез.

– На крышу!? – бабушкин голос срывается.

– А вообще, мог ведь. Решетка не такая плотная. Ну так на чердак допуск нужен, у меня нет его. Это до завтра надо ждать, в лучшем случае…

Боря понимает, если сейчас не покажется, бабушке станет плохо.

– Да здесь я, просто посмотрел… – как можно спокойнее говорит он.

– Боренька!

– Да, ба! Там все закрыто, – врет Боря, оставляя влажные следы на прутьях решетки. Но бабушка не обращает внимания на улики. Обнимает его, и Боря вдруг понимает – любит. По-настоящему.

Зимние каникулы Боря проводит у мамы. Вместо пятиэтажки в старом районе она теперь живет в доме с большими потолками на Кропоткинской. На пороге их встречает какой-то дядька.

– Это дядя Женя, – знакомит мама.

– Здрасти.

– Привет, Борис, – голос у дяди Жени гнусавый, картавит на букву «Р». Он низкого роста и мускулистый.

– Ну, мальчики, кушать сначала!

Мама ведет на кухню. Квартира напоминает дядь Мишину. Кинжалов и медведя нет, только. Боря впервые в жизни ест салат из фруктов и шоколадный кекс с кусочками шоколада внутри.

На первом этаже дома магазин с закрашенными витринами и звучным названием «Beriozka». Кекс оттуда. После обеда дядя Женя дает Боре деньги:

– Вот тебе двадцать долларов, сходи вниз, купи себе что-нибудь.