В одной из отдаленных комнат по утрам можно было видеть Владимира Николаевича Долгорукова, склонившегося над страницами создаваемого им романа из средневековой жизни «Похождения школяра Ива». Мы все любили утренние приветствия, которые Владимир Николаевич обычно начинал с длинной фразы на превосходном французском, удачно ложившемся на его низкий баритон, – он в это время был в Художественном театре консультантом по речи и манерам при постановке «Анны Карениной».

Мы, дети своего времени, перенесшие голодные годы, часто приставали к Владимиру Николаевичу с расспросами о том, что «едали предки». «Дядя Володя, а как же в высшем обществе ели леща, ведь он такой костистый?» – «В высшем обществе, Катишь, леща не ели».

Он так звал меня, и, когда была закончена вступительная статья к пьесам Лабиша, он подарил мне ее с надписью:

И подписался: Oncle Vladimir Vladimirov – de Longuemain, le 8 avril 1959 au Château de Pomeransbourg.

И вправду, кто как не Владимир Николаевич Долгоруков мог научить хорошим манерам и правильной речи. Мне посчастливилось разыскать в архиве моего отца рукопись замечательного труда В. Н. Долгорукова «В былой Москве», представляющего собой достовернейшую страницу истории Москвы 1913 года – Долгоруков остался верен своему городу, – на обложке чернилами написано имя автора: В. Владимиров.

В январе 1937 года я был приглашен в Московский Художественный Академический театр в качестве консультанта «по вопросам быта и эпохи» при постановке пьесы «Анна Каренина» под руководством В. И. Немировича-Данченко и режиссера В. Г. Сахновского. Затем, в том же качестве, в Театр Ленинского комсомола при постановке «Живого трупа» Л. Толстого режиссером Лобановым и И. Н. Берсеневым. И почти одновременно в клуб имени Русакова в Сокольниках тоже для постановки «Живого трупа» режиссером В. А. Канцелем.

Присутствуя на многочисленных репетициях, беседуя с постановщиками, художественными руководителями и актерами, я вынес впечатление, что очень многое, касающееся быта и нравов привилегированного буржуазного общества дореволюционного времени, или мало, или совсем незнакомо участникам постановок. Даже Немирович-Данченко то и дело обращался ко мне с разного рода вопросами об обычаях, костюмах, манерах, повадке и прочих, часто очень мелких, на первый взгляд, подробностях, но тем не менее важных с точки зрения постановщика. Кроме того, в театрах не оказалось никакого иконографического или литературного материала, что повлекло ряд ошибок при пошиве костюмов штатских и особенно военных.

Мне пришла тогда мысль написать своего рода «руководство» по этому вопросу, и я однажды поделился своими мыслями с режиссером Кавериным, указав ему на некоторые грубые ошибки в постановках других театров и в кинокартинах. Каверин одобрил мое намерение и посоветовал непременно взяться за такого рода работу, которая, по его мнению, будет полезна для театральных школ, для постановщиков, режиссеров и актеров.

Памятуя этот разговор, я и начал писать эту книгу, взяв в ее основу жизнь дореволюционной Москвы. Прошло много лет с тех пор, как царская Москва доживала свой последний «мирный» год. Война 1914 года нарушила обыденный распорядок жизни, изменила облик города. Улицы «большой деревни», как презрительно отзывались о Москве жители столичного Петербурга, наполнились непривычными для них военными людьми, зашумели редкими до той поры автомобилями и заговорили пестрым говором беженцев, наехавших из Польши, Украины и Прибалтики.