– А почему потомство?

– Дак сам-то он кому нужен?! Костлявый больно, да еще и, чуть что, дерется…

 Иван чувствовал, что начинает закипать. При первом упоминании о крысозяблике он покосился на оставленный у порога арбалет с заговоренными от оборотней стрелами и подумал, что зря его там оставил. Надо бы под рукой иметь. Но теперь, после "доходчивых" объяснений, ему казалось, что скоро этот арбалет он вставит в середину огненной бороды. По самые гланды.

– Послушайте! – он вскочил с лавки, подошел к окну и посмотрел на улицу.

 Солнце только-только скрылось за горизонтом, и как раз в этот момент один из ближайших домов неожиданно потряс сильнейший удар. Он дал крен и рухнул наземь в столбе из пыли и штукатурки.

– И все это натворили ваши оборотни? Зяблик, крыса и попугай?! Кто у вас тут реально погромы устраивает?

– Ну, есть еще мышь-мертвая голова, перекати-поле, журавль в небе, синица в руке – так с рукой вместе и летает, в нее и гадит. Нашу реальность большой шутник придумал, я справки наводил, он, стервец, подрос и сейчас в Мулен-Руж комиком работает.

 На улице кто-то истошно заорал, раздался грозный рык, будто сразу десяток львов заявил о своих правах на территорию. Что-то гулко, страшно бабахнуло. Из-за угла ближайшей избы вылетело целое бревно и с грохотом врезалось в стену дома Моше, всего в метре от окна, в которое выглядывал Хельсинг.

– Закат… – пробормотал Моша, – может, выпьете? Самогон крепкий, на моркови, испуг как рукой снимет. И для глаз морковка полезна.

 Иван, не отвечая, прыгнул к арбалету и начал взводить курки. Заговоренные стрелы сухо выщелкивали из обоймы на ложе. Моше смотрел на эти приготовления с непонятной тревогой.

– Что вы мне голову морочите, – бросил ему Иван, – это перекати-поле сейчас только что бревном кинуло?

– Не знаю, – пожал плечами Моше, – может, и так. Только он обычно кирпичи предпочитает. Или просто битой бейсбольной в харю заехать… А что вы там с арбалетом делаете? Никак стрелять собрались.

– Еще бы! – воскликнул, проверяя короткий обоюдоострый меч, Иван, и ловко закинул его в ножны за спину.

– Нет, не пойдет. В контракте я ясно указал – только магическими средствами. Так, чтобы они раз и навсегда приняли требуемый облик, и перекидываться прекратили.

 Иван, опешив, остановился. В такие тонкости контракта он не вникал, глянул только, что речь идет про оборотней – а с этой братией разговор был всегда короткий и без затей.

– Да какая вам разница, в кого кто перекидывается, если они такие вещи творят?! – изумленно сказал Хельсинг, хотя требуемый магический настой у него все же был – бутылек с ним входил в состав стандартного снаряжения.

– Потому что когда они мыши да зяблики, то милейшие существа, – Моше встал, широко расправил грудь, натянул на широкие плечи стеганую фуфайку, – но по ночам вся эта сволота превращается в людей. В мире земли эти милые граждане мечтали попасть туда, где смогут стать оборотнями. И это место они нашли. Но желание исполнилось не совсем так, как хотелось бы – спасибо пареньку из Мулен Руж. Сила и сверхспособности после захода солнца, в человеческом облике, а днем – унизительное обличье зверька, птички, бабочки. И каждую ночь, обозлившись за день в шкуре выхухоли или синицы, они нам тут доказывают свою крутизну. А утром шасть в кукурузу – и нету!

– Так вы их хотите… – начал догадываться Иван.

 Рязанский еврей достал из-за печи пузатую четверть с самогоном.

– Лейте свой настой сюда, доктор, – сказал он, – и оставляйте арбалет с мечом в избе. С этим безобразием пора кончать, иначе мы тут так и будем все время заборы да хаты чинить, а не урожаи собирать. Сейчас пойдем с ними выпьем, а на рассвете произнесете свое заклинание. И чтобы из кукурузы они больше – ни ногой!