А это женщина пришла и парой предложений все мне изнахратила.

— Это же не навсегда.

— Не разговаривай со мной, — буркнула я через плечо. — Я все еще тебя ненавижу.

— А сейчас? — хихикнула Романова.

— Да.

— И теперь тоже?

— Ничего не изменилось.

— И сейчас?

— Ну как ты могла? — развернулась я к ней и вперила в нее хмурый и максимально порицающий взгляд.

— Не знаю, — пожала она плечами, а затем вдруг принялась тараторить, как ненормальная, захлебываясь словами, — понимаешь, там девочка лежачая, после аварии. Ей всего семь, и она лишилась матери. Ей особенно одиноко сейчас и стыло. Такой ведь стресс, Вик. А я по второму высшему как раз психолог. Вот, а ты говорила, что не пригодится.

— Господи, женщина, успокойся. Лучше скажи, платят там хоть хорошо?

— Хорошо. Даже очень.

— И в чем подвох?

— За последние четыре месяца сменили шестого педагога. Девочка с характером.

— Понятно, тогда можно сильно с тобой не прощаться, да?

— Ну спасибо тебе, подруга, — нахохлилась Романова, — я думала, что ты обо мне лучшего мнения.

— Да нормального я о тебе мнения, просто избалованные дети — это же демоны во плоти. Вообще, не понимаю, как ты с ними ладишь.

— Точно так же, как ты с дебетом и кредитом, — развела руками в стороны подруга и подмигнула мне.

— У меня в кабинете тишь да гладь, божья благодать — цифры и отчеты. А ты добровольно на что подписываешься?

— Честно? Не знаю... Но здесь, в столице, я за месяц так себе работу приличную и не нашла. В школу я более не пойду, сама знаешь, какие там нравы дикие. А в нормальные семьи посреди учебного года не попадешь. Вот и поеду я, перекантуюсь там до сентября.

— Море — это решающий фактор, да?

— Ну чего ты мне допрос с пристрастием устроила, а? — вскипела Романова, я же только улыбнулась и разлила нам по бокалам ароматный напиток. А я смотрела на ее вдруг развившийся мандраж и бледные щеки, понимая, что, помимо всего прочего, есть еще что-то, что заставило мою подругу буквально бежать из города.

Почему так уверена? Да потому что Снежана Денисовна Романова была влюблена в столицу, в ее шум и гам, в ее сумасшедший ритм, в ее смог и бесконечные пробки. А тут нате — уеду к черту на рога, да еще и добровольно.

Но пытать я подругу не стала, потому что уважала ее личные границы и понимала совершенно четко: если Нежка мне чего-то не говорит, значит так надо, ну или просто еще не пришло на то время. А потому я быстро перевела тему разговора на более лайтовую. Ну как мне казалось.

— Трусы свои волшебные туда не забудь взять, авось с вдовцом с тем что-то выгорит, и ребенок вон уже готовый есть.

— Ну чего ты несешь, Крынская?

— А чего бы и нет?

— И нет! — как-то слишком жестко припечатала мне Снежана, а сама вмиг осунулась и такой серьезной стала, как никогда не была. — Хватит мне общения с мужиками. От них одно вредительство. Не хочу больше. Да и вообще, чего я там в этом браке не видела? Носки стирай, рубашки гладь, борщи вари, ублажай в постели, выгляди как топ-модель. А он чего меж тем делать будет? Славно на диване штаны протирать?

— Ну, если стандартный Петя Васечкин подвернется, то да.

— Вот. А мне только такие и светят, — залпом замахнула свой бокал вина Снежка и к моему потянулась, а затем в сердцах выдала, — потому что у порно-докторов на меня не встает!

— Да сдался тебе этот мудак прибабахнутый? — охнула я.

А сама вдруг ноги свела, вспоминая своего прибабахнутого мудака, потому что внезапно выхватила горячий удар в низ живота и раскаленную судорогу, пронзившую позвоночник. Аж до искр в глазах. Боже, черт бы побрал этого бородатого и лысого гоблина, но как же он умел пользоваться своим членом. И он — это единственное, что было прекрасно в этом борове по имени Александр Вельцин.