После стрельбы в кабинете он беспрепятственно прошел через весь офис, не встретив ни одного охранника, сел в машину и помчался в аэропорт. Проскочить границу оказалось делом нехитрым. Скрыться, спрятаться в чужой стране – вот что было сложно! После первых панических метаний по восточноевропейским городам Горин кинулся на запад и затаился в Шарлеруа – малопривлекательном из-за своей бедности, небезопасном из-за преступности городе угольщиков. Он выбрал Шарлеруа, потому что тот давал возможность тихо приехать и так же незаметно уехать. Аэропорт, вокзал с более чем десятью направлениями, пристань канала Брюссель – Шарлеруа для пассажирских рейсов по всей Европе – было где затеряться, было куда сбежать незамеченным.

В день его приезда лил дождь. В поздних сумерках такси остановилось у неприметного трехэтажного здания с темными и влажными от дождя потёками на квадратных колоннах. Накануне по интернету он снял здесь квартиру. Надвинув на лицо капюшон, Горин выбрался из машины, бросил взгляд на теснящиеся вдоль узкой улицы дома. Ни одно из окон не светилось – впровинции рано ложатся спать. Набрав код на входной двери парадной, он миновал просторный пустой холл, залитый холодным белым медицинским светом, и поднялся по лестнице на третий этаж. Сумрак крохотной квартирки успокоил, и Горин в изнеможении плюхнулся на диван, а через пару минут уже спал.

Почти месяц он не покидал своего укрытия. Раз в два дня смуглый, в яркой куртке и на велосипеде курьер, вероятно, мигрант, привозил пакет с едой, оставлял его у квартиры и исчезал до следующего раза. Горин осторожно приоткрывал дверь, боязливо выглядывал на лестницу и быстро забирал пакет. Остатки пиццы, несъеденные яблоки, пустые банки и бутылки из-под молока – все это было разбросано по квартире. Горин часами сидел в интернете и ел там, где устраивался с ноутом, – на диване, на полу, на постели. «Залечь на дно в Шарлеруа», – повторял про себя Горин, засыпая и кутаясь в одеяло.

Первым делом здесь, в Шарлеруа, он занялся своими деньгами. Разбросанные по разным счетам и банкам, они были уязвимы, и самое главное – по ним можно было его отыскать. Он загнал деньги в крипту, спустя какое‐то время достал часть из них уже «отмытыми», обналичил и спрятал в арендованную ячейку. Укладывая пачки евро, он ощутил материальность своего капитала и успокоился.

Беглец после этого занялся дальнейшим устройством своей скитальческой жизни. Несколько дней он потратил на поиск пластического хирурга, который был бы достаточно скромен, чтобы не задавать лишних вопросов пациенту, и одновременно чтобы клиника не привлекала к себе излишнего внимания. Это оказалось трудно, но Горин нашел такого – хирург с пакистанской, а может, индуистской фамилией в Ставангере на юге Норвегии. Затем подобрал страну, где можно, не очень афишируя, приобрести «золотую визу». Организовав свое будущее преображение, начал готовиться к новому броску. Здесь же, в Шарлеруа, он спланировал, как станет запутывать следы, чтобы его не отыскали и чтобы никакой Апполион его не настиг.

Апполион! Древнегреческий ангел смерти. В Бюро любят эту романтику – чертовщину с мистикой. Старику нравится древняя мифология – ритуалы, всякие истории, чтобы обязательно фигурировали рок, фатум и весь набор древнегреческих богов. Апполион – оттуда. Вестник смерти! Твою мать! Тоже мне вестник. Просто убийца. Убивает в качестве партийного поручения. Главное дело, это же кто‐то из своих. Старик так однажды и сказал: «Бабу-ягу со стороны брать не будем – воспитаем в своем коллективе», – изасмеялся, причмокивая, будто ел что‐то охренительно вкусное. Рассказал, словно глумясь над кем‐то, что после визита Апполиона ни один эксперт никакого криминала не найдёт – человек вроде умер сам по себе, от естественных причин, или его настиг рок.