– А разве вампиры не в долгу перед ними?

– Конечно, – сказал он, пожав плечами, – но у нас больше власти. В те времена у нас были деньги и ресурсы, чтобы уйти в тень, пока люди охотились на оба наших вида. Ведьмы нуждались в нас. До недавнего времени все шло лучше, чем можно было представить.

– Недавнего? – спросила я.

– Вампиры стали реже зачинать, и ходят слухи, что ведьмы теряют свою силу. Их старые заклинания и зелья работают не так хорошо, если вообще работают. Именно поэтому Совет решил снова вернуться к проведению Обрядов. Обычно сезон заканчивается несколькими браками. Эти Обряды – призыв ко всем старшим подходящим чистокровным вступить в брак. Они хотят быть уверены, что древнейшие родословные, которые все еще обладают магией, не исчезнут.

– Они хотят детей, – глухо произнесла я.

– Да, это все равно что быть окруженным группой полных надежды бабушек. «Когда ты собираешься остепениться? Когда ты собираешься завести ребенка?»

Он закатил глаза.

Сегодня вечером я познакомилась с его матерью и попыталась представить, как она может доставать его по этому поводу. Однако, глядя на Сабину, которая выглядела слишком юной даже для того, чтобы иметь ребенка в возрасте Джулиана, мне было сложно представить ее в роли бабушки.

– Подожди, – сказала я, когда мне пришла в голову одна мысль. – Если вампиры могут рожать детей, почему вы все выглядите так, будто вам за двадцать или тридцать?

– Мы стареем, но не так, как вы. Для каждого из нас, рожденных вампирами, процесс старения протекает по-своему, однако он прекращается примерно в возрасте тридцати лет. Хотя мы все еще считаемся подростками, пока не достигнем возраста в пару сотен лет, не обманывайся – большинство из нас уже прожили полноценную жизнь.

– Я никогда особо не задумывалась о продолжительности жизни, пока моя мама не заболела, и тогда я поняла, как мало у нас времени, – тихо призналась я ему.

Он приподнял бровь, и я вздохнула:

– У моей матери был рак.

– Был? – повторил он.

– Да, у нее ремиссия, – бодро ответила я, но улыбка сползла с моего лица, когда я вспомнила, чего нам это стоило – и чего это нам все еще стоит. – Вот так мы и оказались в Сан-Франциско. Здесь нам предложили экспериментальное лечение. Я подала заявление в университет Ласситера, чтобы быть ближе к маме.

– Экспериментальное? Звучит дороговато.

Я сглотнула и заставила себя улыбнуться.

– Так и было.

Я помолчала.

– Так и есть.

Он откинулся на спинку кресла, барабаня пальцами в перчатках.

– Вот почему у тебя две работы? Медицинские счета? – догадался он, и я кивнула головой. – А кредит за обучение?

– В наши дни стипендии не так уж много дают, – сказала я, пытаясь сменить тему. Мне не нужно было, чтобы вампир жалел меня. – Люди, должно быть, кажутся вам очень маленькими. Хрупкими. Смертными.

– Временами. Большинство из нас вообще избегают людей. Когда мы привязываемся к кому-то из вас, нам кажется, что мы теряем вас в мгновение ока.

– Но вы женитесь на ведьмах? Они ведь смертные, верно? – заметила я.

Не потому ли он хотел избежать женитьбы? Потому что это был «лежачий полицейский» в его идеальной, бессмертной жизни? Или потому, что он не хотел привязываться к чему-то или кому-то столь мимолетному?

– Да, но иногда это является частью брачного соглашения. После рождения наследника вампир соглашается обратить хранителя. Но не всегда. Некоторые вампиры заботятся только о том, чтобы произвести на свет наследника. Некоторые хранители отказываются становиться вампирами.

Не знаю, огорчило это меня еще сильнее или нет.

– В это трудно поверить. – Я прикусила губу, слегка удивленная тем, что он рассказал мне все это. – Полагаю, это означает, что тебе придется принудить меня.