– Не искушай меня.

– Не испытывай меня, – выпалила я в ответ.

Мы оба отказывались уступать, поэтому продолжали играть в гляделки, пока к тротуару перед нами с ревом не подкатила машина. Джулиан схватил меня за локоть и потащил к машине, держа в другой руке футляр от виолончели. Парковщик вышел, оставив двигатель включенным, и нервно взглянул на нас. Я ничего не смыслю в машинах, кроме того, что эта была дорогой. Наверное, это была самая дорогая машина, на которой я когда-либо ездила. Джулиан поставил футляр с моей виолончелью на землю, когда парковщик обошел вокруг, чтобы открыть мне дверцу.

– Спасибо.

Джулиан остановил его и протянул хрустящую стодолларовую купюру.

– Дальше я сам.

– Спасибо.

Парковщик уставился на деньги, прежде чем засунуть их в карман. Джулиан потянулся к дверце, наконец-то отпустив меня. Он открыл ее и отошел в сторону. Я скрестила руки на груди и осталась стоять.

– Садись в машину, Тея, – сказал он с деланым спокойствием. Я отрицательно помотала головой.

– Сейчас же, – добавил он.

Я выгнула бровь, но не сдвинулась с места. Противостояние вампиров и людей в действии.

– Пожалуйста, – сказал он, стиснув зубы.

Я подождала секунду, прежде чем со вздохом забраться на пассажирское сиденье, что потребовало некоторых усилий из-за низкой посадки машины и моего длинного платья. Он закрыл дверцу, разочарованно бормоча ругательства, но с облегчением глядя на то, что я сдалась. Он думал, что победил, но у меня остались вопросы к Джулиану Руссо, и ему предстояло ответить на все.

Джулиан обошел машину, задержался, чтобы положить футляр с моей виолончелью в багажник, и сел за руль. Он занял все сиденье, снова напомнив мне о своем атлетичном телосложении. Я проигнорировала легкое покалывание между ног, которое эта мысль вызвала у меня. Он сунул руку в карман, но ничего оттуда не вытащил. Вместо этого он нахмурился и начал изучать приборную панель.

– Гребаное электронное ведро, – выругался он.

– А?

Я вытянула шею, чтобы понять, что его так расстроило.

– Мой брат сказал мне, что я могу выставить здесь направление, – пробормотал он, нажимая на множество кнопок.

Экран дисплея в машине переключался между настройками, пока он что-то искал.

– Что-то вроде GPS?

Он пожал одним из своих широких плеч.

– Так вот что это такое?

– Ты не знаешь, что такое GPS?

– Я немного отдохнул от мира, – признался он.

– Что-то вроде отпуска?

– Немного вздремнул, – сказал он.

– Сколько «немного»? – осторожно уточнила я.

– Примерно тридцать девять лет.

Еще пара десятков вопросов сами собой добавились к моему списку. Однако сейчас от мигающего экрана у меня разболелась голова. Я отстранила его.

– Позволь мне.

Он наблюдал, как я ввожу свой адрес в навигационную систему автомобиля. Это было первое направление, и он поморщился.

– Это многое объясняет.

– Что? – с любопытством спросила я.

– Ничего, – сказал он, выруливая на дорогу с осторожностью, которая никак не вязалась с показушным автомобилем. Мы молчали, пока он ехал по улицам Сан-Франциско. Машины проносились мимо.

– Ты всегда водишь машину как бабушка? – наконец выпалила я.

– Только когда в машине хрупкий груз.

Он даже не потрудился взглянуть на меня.

– Хрупкий? Что…

До меня дошло, что он имеет в виду меня.

Я была хрупкой – жалким человечком – и он был вынужден нянчиться со мной. Я откинулась на спинку кресла, не желая больше ни о чем спрашивать. Но один вопрос все время возникал в моей голове, хотя я старалась игнорировать его.

– Что имела в виду твоя мать? – поинтересовалась я. – Когда она сказала, что за мной нужно присматривать?

– Тебе лучше не знать, – пробормотал он, не отрывая взгляда от залитой лунным светом улицы.