– Знаешь, почему я сейчас такая спокойная? Потому что, Алекс, я ехала на встречу с тобой с одной целью – послать тебя на хуй. Весь день в голове вертелось – а какого, спрашивается, хера я должна решать твои вопросы? Или мне своих проблем не хватает? В общем так – я с себя полностью снимаю ответственность, говорю Валентинычу, что мы всё решили, а дальше ты сам ему объясняешь, ЧТО мы решили! Я думала, ты голову сломал себе уже, придумывая ходы-выходы, а, оказалось, ты просто синячишь! Увидела – и моё желание выписать тебе проездной на три буквы ещё больше возросло!

Отличное завершение разговора. А я переживал. Мы отсрочили мою казнь. Пусть так. Я уже достаточно выпил, чтобы такие мысли казались мне единственно верными.

– Я понял тебя. Целиком и полностью поддерживаю.

– Нет, Алекс, не понял. Думаешь, я поверю, что ты всё исполнишь? Неет! Я завтра иду к генеральному, и говорю, что Валентиныч готов с вами встретиться и всё обсудить, что у Валентиныча всё готово! А предварительно звоню самому Валентинычу, и сообщаю: «Мы с Алексом вчера посидели, покумекали и… В общем, Алекс к вам едет, хорошие новости везёт»! А если хороших новостей не будет – два не менее хороших человека поссорятся, а виной всему будет бородатый дядя Алекс! А ведь Алекс не хочет такого развития событий? Поэтому к завтрашнему дню он нарисует чёткий план действий, не так ли?

– Так ли, Оксаночка! Завтра всё будет в лучшем виде!

На самом деле я представления не имел, в каком таком лучшем виде это произойдёт. Я очень надеялся, что Оксана приедет и сама во всём разберётся – она очень неглупая девочка и имеет опыт лечения различных геморроев. Только «Оксаночка» сидела и подбухивала похлеще нашего и лечить мой геморрой не собиралась. Но завтрашний день виделся мне где-то в дымке эры динозавров, поэтому на данный момент можно расслабиться.

Оксана поступала очень опрометчиво, позволяя мне опрокидывать в себя ровно столько, сколько наливалось. Оставив мою деятельность на завтра, она обрекла ситуацию на неразрешённость. Чем дальше продвигалось наше застолье, тем чётче я это осознавал. Да и сама она, надо сказать не отставала от меня – алкоголь напрочь отключил ей мозг. Если бы я знал эту её особенность раньше, многих конфликтов удалось бы избежать.

За окном уже стемнело. Шум автомобилей затих, а на смену их жужжанию пришло жужжание наших голосов. Кухня наполнилась сигаретным дымом – выходить на площадку покурить никому в голову теперь не приходило. О том, что с нами сидела девушка, Виталик, видимо, позабыл – он громко и грубо матерился, бросал кожуру от апельсинов прямиком на стол, называл Оксану по-простецки Аксёном, на что она сама не реагировала негативно – в общем нашу компанию разбавил «свой парень». Через каждые полчаса мы переносили вызов такси для Оксаны, а позже и вовсе перестали думать о том, что кому-то куда-то нужно ехать. Время приближалось к двум часам, когда всем наскучили разговоры об университетах, бабах, мужиках и той прочей дребедени, которая неизменно сопутствует любой попойке. Виталя вспомнил, что Варлам играет на гитаре, поэтому мы передислоцировались в одну из комнат, где висела гитара, подаренная Варламу на день его рождения мной и Навагесом – нашим общим армянским другом.

– Варлам! Братуха! Давай это… По ностальгии вдарим! «Сектор Газа»! Эту… «Бомж»! Помнишь!? А я бычок поднимуууу…

– Конечно, помню! Мы возле клуба в колхозе её так верещали!

– Давай там, бренчи!

Варлам настроил инструмент и провёл пальцами по струнам.

– Сто лет уже не играл. Пальцы деревянными стали.

– Ты давай здесь не это… Не отделаешься! – Виталик очень серьёзно нацелился спеть. Эти глаза я видел тогда, когда он услышал о приезде Оксаны. Только сейчас они помутнели и сузились.