Пока Сёма сгребал траву в мешок, Женька очищала от шоколада Катюшку и Тузика. Скоро они двинулись в сторону глухой, обмелевшей деревни. О том, что в прошлом это был крупный богатый колхоз имени Чапаева, купить в котором крепкий дом со всем прилегающим щедрым хозяйством, приезжим было за счастье, – ребята знали только со слов учителей. Но они с трудом в такое верили: в настоящем это была быстро обрастающая развалинами деревня Воскресеновка. Её тонкие, щербатые улочки тянулись кривыми рядами вдоль заглохшей реки, и никакие прелести в виде сараев и сеновалов, вспаханных огородов и картофельных участков не привлекали новых жителей. Другой ребята её не знали.

По пути домой Женька рассказывала Сёме о том, как прошли её каникулы у бабушки: она ездила на базу отдыха, ходила в парк на аттракционы, смотрела сериал «Зачарованные», познакомилась с соседской девочкой Юлей и играла у неё в приставку. Сёме нечем было поделиться, Женька и без него знала, что такое каникулы в деревне: всё лето надо поливать и полоть огород, окучивать картошку, собирать колорадских жуков, рвать траву поросятам, чистить стайку, ходить в табун за коровой… Из развлечений: речка, тарзанки и качели в старом сеновале, вечерние прогулки и (для Сёмы, конечно) книги.

– Я недавно нахватался всяческих умных, но в то же время простых вещей. Для меня они по размеру, – поделился юноша.

Женька не успела спросить, что это за вещи. Ребята остановились рядом с запущенным участком соседа Сёмы, одинокого старика, которого они считали полоумным. Их привлёк странный глухой звук…

– Тс-с-с! Слышишь? – застыла на месте Женька. – Вот, опять! – она отпустила руку Катюшки и направилась к искорёженной засохшей яблоне.

– Как будто пищит кто-то… – догадался Сёма.

– Кто пищит? – воодушевлённо подхватила Катюшка.

Женька, разводя руками кустистую высокую траву, прошла к яблоне и присела.

– Тут, – она принялась рыть влажную рыхлую почву.

Сёма опустил мешок на землю и шагнул ближе, сестрёнка последовала за ним.

– Женя, не надо, – вдруг бесцветным голосом промолвил Сёма.

Но она не послушала. Не обращая внимания на испачканные кроссовки и руки, Женька продолжала исступлённо рыть. Иногда она замирала, чтобы прислушаться, после чего с ещё большей энергией принималась разгребать мягкую землю. И только когда звук стал сильнее, стоящая на коленях Женя остановилась и медленно подняла руки. Сёма резким движением развернул сестру лицом к себе – в ладонях Жени, скуля, копошились грязные слепые щенки.

Катюшка, вертясь на месте, боролась с братом:

– Я хочу посмотлеть! Покажи! Покажи!

Когда его хватка ослабла, она сумела повернуться к яме.

– Ах, вы сукины дети! Вы что там делаете?! – раздался на участке свирепый голос хозяина.

Все вздрогнули. Катюшка хватанула ртом воздух и залилась истошным плачем.

– Женя, идём! – сердито крикнул Сёма, подхватывая сестрёнку на руки.

Но Женька как будто оцепенела.

– Идём! – он попятился.

Раздалась новая порция брани. К ним, ковыляя, приближался старик в засаленных рваных трениках и майке. Сёма поспешил унести плачущую Катюшку. Оказавшись на своём картофельном участке, он почти бежал.

– Где трава, добытчик? – встретил его на заднем дворе хриплый голос отца, разбирающего рыболовные сети.

– Женька разрыла могилу! – выпалил Сёма.

Пётр недоумённо посмотрел на сына, не понимая сказанного им.

– Дядя Рома кутят закопал, а Женька их вырыла. Он ей щас всыплет.

Бросив своё занятие, Пётр, привычно ссутулившись и шаркая галошами, побежал через огород к соседскому участку.

На плач дочери выбежала из дома мама Сёмы – Тамара, маленькая сухонькая женщина с большими, когда-то яркими глазами, под которыми давно залегли тёмные круги.