Вообще, он чувствовал себя странно: с одной стороны, ничего не знающим подростком, с другой – какая-то невероятная сила просыпалась внутри него. Ему пришла в голову мысль, что он гораздо сильнее и значительнее, чем думал до этого вечера. Хотелось говорить и говорить с этой удивительной женщиной в этом удивительном доме, хранившем память о временах, давно ушедших в историю.

В эту ночь Гриша снова остался с ночевкой в той же спальной комнате. Но еще долго не мог уснуть. Он думал: «Почему мы так живем? Почему нас так воспитали?.. Почему нас не учат сейчас двум-трем языкам, не учат русской морали, здоровому патриотизму?.. Почему ценнее сейчас банальное наживательство? Неужели я – человек с высшим юридическим образованием, любитель литературы и истории, осязая в буквальном смысле слова все в этом доме, помогу каким-то толстосумам стереть его с лица земли?..»

Эта мысль взбесила его. Захотелось подняться с постели, побежать куда-то, поругаться, врезать кому-нибудь. Да чего там кому-нибудь… Выбор был очевиден. Он стал ворочаться в постели и почувствовал, что абсолютно физически изнемог за этот долгий вечер. Он дал себе слово, что найдет способ сохранить дом Курагиных!.. И с этой пафосной мыслью отключился.

В понедельник утром Григорий ехал на работу. Появляться в администрации ему совсем не хотелось, тем более лишний раз попадаться на глаза начальству. Но было необходимо с кем-то поговорить о его планах по защите дома. Очевидно, что коллегам в правовом управлении не расскажешь, что решил противодействовать самому мэру. Однако был друг, который уже введен в курс дела и который никогда ничего не разболтает. Поэтому Гриша решил ехать туда, только чтобы встретиться с Андреем. Можно было, конечно, подождать до вечера и пригласить друга куда-нибудь, где не помешают спокойно общаться. Но что-то подсказывало ему, что время становится все более ценным.

Гриша оставил машину подальше от здания и быстро направился прямиком в кабинет друга.

Андрей сидел в кабинете в больших наушниках, но сразу заметил вошедшего Григория.

– О! Явление… На чем же мне записать такое счастье, Григорий Саныч? – весело сказал он, снимая наушники и потягиваясь в кресле.

– Ты не оглох еще? – в той же шутливой манере задал Гриша вопрос другу, но лицо его было напряженным.

– Новую группу подкинули. Вот, пытаюсь оценить!.. «Тяжеляк» тихо слушать нельзя! Не поймешь ничего, – ответил Андрей. Он внимательно оглядел друга с ног до головы.

Гриша смотрел в сторону, и очевидно было, что диалог этот сейчас ему не интересен. Он машинально начал барабанить пальцами по ржавому сейфу, рядом с которым стоял.

– Ну, чего молчим-то?.. Кофе пить будем? – спросил Андрей.

Гриша выдохнул:

– Кофе пить будем…

– Понятно! – многозначительно протянул Андрей, догадавшись, что говорить лучше в коморке и дело тут не только в кофе.

Они вошли друг за другом в тесную комнатку, и Андрей щелкнул чайником. А тот зашипел в ответ…

– Рассказывай уже, а! – сказал он нетерпеливо Грише.

– Опасаюсь открыто излагать свои мысли, – ответил Григорий и обвел взглядом стены помещения, – и так в прошлый раз тут у тебя лишнего…

– Да брось! – перебил его Андрей. – Можешь вообще не напрягаться. Я, конечно, гримасничал в кабинете в прошлый раз, но тебе скажу, – он наклонился к другу, словно намеревался прошептать секрет ему на ухо, но вместо этого почти проорал: – У меня здесь такое понатыкано, что ни одна собака не прослушает!.. Ага!.. Не сможет, – при этом он картинно болтал ногой, закинутой на другую ногу, и физиономия его выражала гордость за себя любимого.