– Ну что же вы, Гриша? Проходите! Пойдемте наверх!

Он молча зашагал за ней по скрипучей лестнице. Рой мыслей проносился в его голове. Он думал почему-то обо всем на свете и сразу: о родителях, у которых давно не был; о Волге, по которой где-то внизу плывут теплоходы; о танцующем пламени свечи в руках хозяйки дома; о друзьях, которые сейчас даже не подозревают, где он находится… Он и сам словно не понимал до конца, где находился… На секунду ему даже показалось, что он сейчас рухнет с этой лестницы в никуда и потеряет сознание… «Что это со мной?» – одернул Гриша себя.

Они поднялись в комнату, где горело сразу несколько свечей в одном красивом старинном канделябре на комоде.

– Они что, свет вам отключили? – испуганно спросил он хозяйку.

– Ну что вы, Гриша. Я же говорю, что просто очень люблю свет свечей. В этом доме когда-то по вечерам всегда горели свечи…

Она жестом предложила ему сесть, а сама скрылась за занавеской.

Гриша опустился на стул и замер в ожидании. В этот раз обстановка комнаты казалась ему еще более нереальной. Вся эта мебель, убранство XIX века, этот канделябр со свечами, свет от которого освещал почти каждую деталь не хуже электрической лампы, но представлял все в ином, как бы сказочном виде. Он поднял глаза и увидел старинные иконы в правом углу под потолком. Образа освещала лампада, которая недвижно висела на трех причудливо изогнутых цепочках. Он перевел взгляд на комод, где стояли фотографии… и вдруг почувствовал себя причастным ко всему этому; на душе его стало почему-то хорошо, и он заулыбался.

Софья Ильинична вернулась в комнату с подносом, на котором возвышались фарфоровый сервиз и вазочка со сладостями. Она расставляла чашки на столе и, казалось, нисколько не смущалась поздним гостем. Гриша с удовольствием наблюдал за ее уверенными движениями, точными и какими-то по своему грациозными. В этой женщине удивительным образом сочетались возраст и красота; достоинство, благородство и естественность. Гриша подумал, что этого не достает современным девушкам, и даже тоскливо вздохнул от такой мысли.

– Я сегодня пекла пирог. Знала, что вы придете. Вот только не знала, во сколько. Поэтому, конечно, он давно остыл…

Говоря это, она ни разу не подняла глаз на него, оправила скатерть на столе и снова вышла в кухню.

– Надеюсь, вы любите яблочный пирог, Григорий? – донеслось до него оттуда.

– Да, очень! – радостно ответил Гриша. Он только что вспомнил, что почти весь день ничего не ел.

«Знала, что я сегодня приду…» – повторил он мысленно.

– Софья Ильинична, откуда вы… – но в последний момент он передумал задавать этот вопрос. Снова огляделся в комнате, будто хотел еще раз убедиться, что он именно здесь, а не в каком-то другом месте, и что это все ему не снится. Взгляд его остановился на камине…

– Вы что-то хотели спросить у меня, Гриша? – возвращаясь в комнату с пирогом на большом круглом блюде, произнесла женщина.

– Софья Ильинична, почему вы не разжигаете камин? – спросил он.

Она обернулась и посмотрела туда, куда смотрел ее гость, как будто давно забыла, что этот предмет вообще существует в доме.

– Ах, камин… С удовольствием бы, но… – она вздохнула. – Последнее время нет сил занести дрова на второй этаж. Да и дров, кажется, давно не осталось. Дороговатое для меня удовольствие.

– А он работает? – снова спросил Гриша.

– А что с ним станется. Это работа добрая. Такие веками служат, и ничего им не делается. Дед Василий мастера аж из Рыбинска в С. привозил, – улыбнулась она, – правда, не чистили его давно. Но уверена, что он в порядке.

Повисла пауза.

– Что же вы, Гриша, пейте чай, ешьте, пожалуйста! – принялась она потчевать гостя.