Серёжка помнит мою особенность. В школе мы раз в неделю у кого-нибудь дома устраивали, так называемый, бардак. Почему сие мероприятие называлось «бардак», история не сообщает, у нас всё происходило мирно. Спиртное там было обязательно. Помню, как девчонки стыдливо хихикали, попивая дешёвенькое винцо, а парни изображали из себя опытных мужчин. Потом мы танцевали под винил, и непременно в темноте. Потом расходились. Парочек у нас не было, кроме одной – меня и моего парня. На этих «бардаках» Сергея я даже не помню. В отличие от других ребят он демонстрировал интерес к учёбе, что в мужской среде нашего класса было не принято. Но и белой вороной он тоже не был. Его рвали на части, когда устраивались соревнования по баскетболу. Маленький, много ниже других ребят, он легко обходил их и ухитрялся каждую атаку завершать мячом в корзине.

– В баскетбол играешь?

– Нет. Тяжёлый стал. – Он похлопал себя по животу. – Ты такая же худенькая. Не поправляешься?

– Была большая, – я засмеялась и округлила руки вокруг себя. – Как-то встала на весы и испугалась. Перешла на двухразовое питание. В горы ходить стали.

– Ты мне снишься. Точнее твои глаза. В первый раз лет пять назад. Я тогда не понял, не узнал. Потом ещё, ещё, ещё раз. Как-то в Москве был, разбирал фотографии. Наткнулся на нашу школьную, общую. Ты там такая… лучистая… Понял, это же ты мне снишься! Вначале решил – старею, смотрю не вперёд, а назад. Семьи нет, да и не верю уже, что будет, вот и вспоминаю во сне первую любовь. – Он умолк и долго, молча смотрел в мои глаза.

А моё сердце бежало, то ли стремясь убежать в то время, где осталась неузнанная мною любовь, то ли торопясь в будущее в робкой надежде на чудо воскрешения любви из прошлого.

– Помнишь, в парке на Коммунистическом встретились? – прервал он молчание. – Я из армии пришёл и узнал, что ты замуж вышла, переехала. Узнал, где живёшь, и несколько дней караулил, чтобы ты одна была. Ты была такая счастливая! Сказала, что дочка у тебя…

– Сергей, я не знала… даже не догадывалась…

– Сожгла ты тогда надежду мою своим счастьем! Через месяц я уехал из Алма-Аты. Сбежал, чтобы ещё раз «случайно» не встретиться. А сейчас… сейчас нет у тебя счастья, а ты прячешься, не подпускаешь…

– Я не могу… – залепетала я, в ужасе качая головой, – потом как-нибудь… Мы же не потеряемся теперь? Да?

– Да, Девочка. Замужем ты или нет, я не отпущу тебя. – Сказал и словно испугался, бегло взглянул в глаза и пошутил: – Вместе с твоим мужем, со всеми родственниками, детьми – сколько их у тебя? – я всех вас усыновлю. Нет, подожди, – он засмеялся, – ерунда какая-то получается! Уж скорей вы меня в семью возьмёте. – Но утеряв улыбку и вновь став серьёзным, попросил: – Не отталкивай меня.

Бег сердца утих, его «Девочка» принесла покой и мягким теплом разлилась внутри. Я засмеялась и поцеловала его куда-то в краешек рта. Потому что захотела! За его «не отпущу», за «Девочку» поблагодарила!

Он замер на несколько секунд. Потом, взяв за подбородок, долго рассматривал моё лицо. Легко, едва касаясь губами, поцеловал глаза, лоб, щёки. Губы сухие, теплые, властно обхватили мой рот. В грудь забарабанил стук его сердца. Сдерживая рвущееся дыхание, он выдохнул:

– Ты любишь его?

Мне хотелось закричать: «Нет! Не люблю! Никогда не любила! Вышла замуж, потому что устала быть одна! Потому что всегда думала: „Главное, чтобы меня любили!“ Потому что ещё не знала, как важно любить самой!»

Я никогда Косте не врала. Он знал, что не люблю. Принял, как есть. Вместе мы многое пережили, я благодарна ему, но полюбить не смогла.