Вот и поговорила, вот и открылась – думала Катя, и боль змеёй вползла в сердце, свернувшись клубком, залегла там и уже не отпускала, как ни старалась накормить её молодая мамочка. Она не подавала вида, что у неё проблемы, да и кому они были нужны, кроме неё. Выписать – то их выписали к выходным, как и хотел муж Катюши. Дочка их была полностью здоровенькая. Она звонко смеялась, бегая с Вовкой наперегонки, по больничному коридору. Кожа её порозовела, румянец играл на щёчках, как и раньше, до болезни. После таких пробежек, или прогулок во дворе, аппетит дети нагуливали отменный, и Катя радовалась за них, и кормила их с удовольствием, и желанием. Всё у них было хорошо, и в пятницу, они могли ехать спокойно домой. Врач пожелала им счастливого детства; да чтобы в больницу больше не попадали, – сказала она и, потрепав, Ксюшу за щёчку, попрощавшись, вышла из палаты.

Катя благодарила доктора, а сама думала об одном. Вовка! Как же быть с Вовкой то? Что же? Как же? Перед самой выпиской, подошла к Елене Дмитриевне. Та, сразу поняла, что к чему. Ты не напирай на мужа очень, подготовь, обласкай, – сказала она Катюше. Пусть он отойдёт от одиночества, подкорми его, отогрей. В общем, приручи снова, а то же он одичал без тебя. Как поймёшь, что время, только тогда, начинай говорить. Если надумала точно, с оформлением помогу. Да и вообще, если что понадобится, и я смогу помочь, буду только рада. Ты только дай знать. Я ведь вижу, прикипела ты к Вовке, да и он никого больше не видит в образе мамки своей, кроме тебя. Хорошая ты, детей не обманешь. Они чувствуют, как собаки, шестым чувством.

А с Вовкой, я сама буду это время, (ведь ладили же мы с ним до тебя) пока будешь готова на усыновление. Я даю тебе слово, как мать матери. У меня, ведь тоже дети есть, хоть и имеют уже своих пострелят. Тебе, лет тридцать, или того меньше? А, я уже бабка, а моя старшая дочка, твоя ровесница. Так, что не волнуйся, с твоим Вовкой я найду язык, ты только не затягивай очень. Звони, как дело пойдёт у тебя. Удачи тебе девочка и храни тебя бог, на твоём жизненном пути. Ты хочешь сделать очень непростое, очень трудное и ответственное, но святое дело. Я за тобой тут наблюдала, все эти недели, ты мне нравишься. Терпения тебе и сил, а Вовка будет отличным человеком, я знаю точно. У него и дед с бабой, порядочные люди, и отец его замечательный человек. Про мать многого не знаю. Что – то случилось у них видно в жизни, что Вовка остался один. Но верь мне, этот мальчик, ещё принесёт тебе счастье. Вот увидишь.

А, мужика уговорить всегда можно, баба найдёт нужную струнку, за которую надо дёрнуть, а главное в своё, в нужное для этого время. А ты, вижу, очень хочешь этого. Ну, что же, удачи тебе, – проговорила она и троекратно поцеловала Катюшу, по русскому обычаю. На удачу, и счастье. Хорошей вам дороги, а то ведь время уже за полдень. Да пока доедете. Я хотела бы иметь такую дочь, как ты – сказала она и пошла по коридору видно в свой кабинет.

Хотя Вовка и спал, как и положено маленьким деткам в дневное время, Катя не зашла в палату. Просто не могла. Боялась. Ведь тогда она не сможет выйти оттуда, без него. Сердце её плакало, рыдало, но она собралась с силами и, забрав свои вещички, и взяв на руки дочку, пошла на выход. Муж уже ожидал её и дочурку, сидя в машине, у главного входа в здание больницы. Когда Катюша появилась в дверях со своей ношей, он не торопился помочь ей. Сидел и ехидно улыбался ей, в открытое окно.

Вот так будет всегда, если останешься одна, – процитировал он и нехотя помог, открыть ей дверцу. Ну, слава богу, вижу, ты успокоилась. А то, думал, заехать в аптеку, купить, успокоительных. Вдруг, опять блажить, начнёшь, да фортели, как в тот раз выкидывать! Прямо, насильно бы напоил тебя ими, – не сказал, а прямо прорычал он. Катя же, молча, сидела на заднем сиденье и была вся, в своих мыслях.