«О, как часто кажется, что лучшее место под солнцем достается по счастливой случайности случайному человеку. Интересно, его истинный хозяин занимает его, наверное, так же случайно?», – подумал Дава-Даа.

Женщина подозвала его и протянула пакет жгучего красного перца, все его попытки вежливо отказаться от этого подарка оказались тщетными, и Дава-Даа поблагодарив её, спрятал пряности в боковой карман.

За углом небольшого ларька сидел человек в грязной одежде, небритый, улыбавшийся чуть виновато и пьяно.

– Ты, будь добр, – он обратился к Дава-Даа, – купи мне кусок горячего хлеба и сыр.

Когда он жадно съел половину хлебной лепешки, Дава-Даа, невольно шмыгнув носом от неприятного запаха, обратился к нему:

– Вы так голодны! Почему вы так голодны и оборваны? Чем могу вам еще помочь?

– Я голоден всегда, малыш, – бездомный продолжал медленно жевать хлеб, изредка делая глоток воды из большой бутылки. – Когда над твоей головой нет крыши, еда словно пролетает через желудок, нет покоя душе и нет покоя телу. Спасибо тебе за помощь, однако, помни: среди нищих есть и те, кто не хочет работать и ждет своего часа, чтобы разбогатеть. Помогай им, но будь внимателен с границей своей помощи. Мне ты уже помог. Я привык жить так, словно птица, не успевшая зимой улететь на юг, и я – раб этой привычки.

– Но разве дяденька ты не хочешь это изменить, жить в тепле и благополучие, охраняемый законом? – спросил Дава-Даа.

– Нет, ибо я презираю законы. Когда-то, из-за каких-то бумаг, которые ничего не значат в сравнении с человеческой жизнью, я потерял работу, семью, друзей. Я презираю свою страну и мое равнодушие к ней – плата за ее равнодушие ко мне. Случись большой пожар, атомная война, упади гигантский метеорит на планету, коль миллионы смертей постучатся в ваши дома, разве это потревожит мой сон? Только холод, сырость, крысы и полицейские могут потревожить мой ночной покой. Иди, малыш, спасибо за хлеб и сыр. Сегодня ты спас того, кто не нуждается в целой стране.

***

Дава-Даа крепко держал дядю за руку. Не проронив ни единого слова, он прошел с ним два городских квартала. Они поднялись на второй этаж старинного дома. Окна дядиной квартиры выходили на большую площадь. Белые колонны, фронтоны, балконы с черными чугунными узорами, красные, белые и синие крыши, скульптуры бронзовых коней и небоскреб из стекла. Площадь была выложена темно-зелеными плитами, на ней особенно хорошо были видны в этот день белые голуби.

– Малыш, случилось горе, – к окну подошел дядя, – какие-то варвары убили члена Главного Совета страны. Сегодня после полудня ты не узнаешь этого места. Тысячи людей, достойных и свободных придут сюда проститься с тем, кто отдал свою жизнь за справедливость и единство.

– Ты часто учил меня, что справедливость – это часть силы. Разве сильный мог бы погибнуть так просто, как этот член Главного Совета? Он оказался слаб, а значит и справедливость осталась не за ним? – спросил Дава-Даа.

– Замолчи! Что ты понимаешь, откуда можешь знать, что в действительности случилось. Может быть, на него напало десять врагов, двадцать; и он почти всех уничтожил, но погиб. Нельзя верить слухам, которые распускают мелкие людишки, стараясь очернить власть. Они обвиняют власть в сытости, лицемерии, жестокости, словоблудии. А разве они были бы лучше тех, кто ими правит? Поверь, я по своей работе знаю, дай им возможность в виде силы и права, они нас с дерьмом съедят! Тебе нынешнее время будет тогда казаться путевкой в санаторий.

– Дядя, я тоже слышал сообщение о том, что убийц было с десяток. Это – неправда, и ты это знаешь. В нашей стране десять подобных преступников стали бы заметны как десять слонов на ледовом катке. И слухи люди распускают от несправедливости, они видят и слышат, но боятся. Они не находят утешителя во власти и могут искать его в ненависти. Но более всего – в лицемерии.