Что-то сломалось в жизни, если люди не только после грубого слова, после воровства руки мыть перестали. Обобрав десятки и сотни людей, несут наворованное домой, кормить и воспитывать своих детишек. Гордо выставляют ворованное напоказ. Не страна, а «ярмарка тщеславии».

После обеда боль усилилась, и Боря Иваныч, переходя от станка к станку, почти не отрывал руку от груди.

– Чего доброго, до всеобщей победы добра над злом не доживешь, – пытался иронизировать Боря Иваныч, но вскоре пришлось сдаться.

Боль накатила волной и поплыла в голову, застилая сознание, а впереди проскакала, вздернулась на дыбы и опрокинулась на спину сивая кобылица с рыжей гривой. В ее грудь, бешено вращаясь, погружались серебряные сверла.

– Надо спасать, – силой воли заставляя двигаться тело, дотянулся Боря Иваныч и выключил два станка. Дотянулся и до третьего, но не последовало спасительного щелчка. Сверло, красно накаляясь, тонуло в сердце Бори Ивановича.

– Эмульсия не поступает, – пробормотал Боря Иваныч и рухнул, рассыпая стопки деталей.

На следующий день хозяева получили долгожданный заказ, и работяги «впряглись» в шестнадцатичасовые смены, старательно догоняя зарплату. Хозяин хотел позвонить вдове и высказать соболезнования, но сначала закрутился-замотался, а потом было уже неудобно.

В день получки Петрович и Толян попросили работяг собрать денег для вдовы, сами положили по тысяче, двое-трое сдали по двести, остальные по пятьсот.

Мы движемся или пытаемся двигаться по дороге

с финишной лентой в конце. Одни с доброй иронией,

уступая и веселясь, другие с отчаянной злостью,

отталкивая и продираясь

Заметки наблюдателя

Ждать счастья потом – не конструктивно: если не счастлив сейчас, то «сейчас» может превратиться в судьбу

Шимон

– Парень потерял почву под ногами. Отсюда все беды.

– Какие беды? Погрузчик забуксовал при въезде на эстакаду и рассыпал ящики с поддона, – Данила отошел от окна и, закуривая, присел на край стола. – Сейчас соберет и поедет дальше.

– Юрка – выдающийся карщик, – запальчиво возразил Андрей. – Так облажаться он мог только по серьезной причине.

– Не заводись. Если б не суббота, ты бы не торчал у окна, подмечая от скуки чужие проколы и создавая на пустом месте проблемы, а мотался по складам с накладными и доверенностями.

Данила и Андрей работали у отца – хозяина продовольственной базы, совмещая должности снабженцев, экспедиторов, логистов, мастеров, менеджеров. Тридцатилетний Данила, высокий, плотный, мужиковатый, – «тащил на себе» административную часть. Младший Андрей, стройный и гибкий, держал в руках оперативную работу: погрузку, отгрузку, приемку товара, руководил работой комплектовщиков и водителей каров-погрузчиков.

Юрка, по прозвищу Борода, злобно оглядываясь, заранее представляя насмешливые ухмылки работяг, собирал на поддон разбросанные ящики. Въезд на эстакаду – пандус – крутоват, а сегодня еще обледенел. Водители всегда чувствовали себя на нем неуютно. Только Юрка, единственный из всех, преодолевал подъем с ходу; работая гидравликой и газом, уверенно, не шелохнув груз, влетал на эстакаду и мчался дальше к нужным воротам.

А вот сегодня «обломался»: левое переднее закрутилось, забуксовало на обледенелом пятачке, кар встал боком, и ящики полетели с поддона вниз.

– Надо блокировку включать. Я всегда здесь включаю блокировку, – забубнил невесть откуда взявшийся Витька Клюев – коллега, мать его. – Потому что без блокировки забуксуешь….

– Гуляй подальше.

– Я помочь хотел…

– Ну что тебе стоит не помогать? – враждебно-просительно откликнулся Юрка. – Иди уже.