Далее следовали все новые поборы и повинности. В 1701 г. представитель монастыря сообщал из Новгорода, что он дал от имени своей обители запись с обязательством построить к Николину дню 9 мая 11 судов «со всяким припасом с веревки, и с якори, и с пабы, и с веслы и шесты с нашего Тихвинского и Шунского погостов», а «буде на срок не поставить тех суд, – смертная казнь»52.
Царская грамота от 10 марта 1701 г. повелевала переписать по всей стране, «…сколько у которого архиерея и у монастырей оброчных статей мелниц, перевозов, рыбных ловель, сенных покосов, пустошей и иных всяких угодей, и те угодья за кем ныне на оброке и по чему обротчики с тех статей платят оброчных денег, и поручные записи ест ли, и ныне те записи где». Во исполнение этого царского указа в июле того же года новгородский митрополит послал об этом грамоту в Успенский Тихвинский монастырь53.
В августе 1701 г. власти Успенского Тихвинского монастыря исполняли указ своего владыки о высылке в Новгород связного железа. 10 августа монах Александр в сопровождении восьми «свидетелей» явился на двор тихвинских посадских людей Давыда и Петра Прокудина, которые вместе с соседями Василием и Агапитом Мачихиным подрядились владычному дьяку И. С. Балавенскому поставить железо. Петр Прокудин «выглянув ис хором своих из окошка, и кричал, и ножи из обеих рук ис того окошка всенародне показывал, и говорил такие слова мне, монаху, и старосте, и всем, которые были с нами для свидетельства: кто-де пойдут к нам во двор, будем стрелять и резать, а естли-де и болши того архимандрит з братиею пришлет по нас, хотя пятьдесят человек, и мы-де в руку живы не дадимся, а будем стрелять и резать». Затем Давыд и Петр Прокудины выбежали со своего двора «з дубьем и с ножами, за мною монахом, и за старостою, и за всеми вышеписанными свидетели по посаду гонялись, и от того их озорничества едва ушли»54. Из следственных материалов по этому делу не ясно, удалось ли поставить требуемое железо в Новгород.
Важным источником дохода успенской обители были таможенные и оброчные сборы с Тихвинского посада, где раз в год проходила крупная ярмарка (к концу столетия ее сроки были установлены с 7 января по 7 февраля). Монастырские власти издревле считали Тихвинский посад своей вотчиной: многие местные посадские люди прежде были крестьянами их же вотчины и платили в обитель оброчные, дворовые и городовые деньги. Права монастыря над своей посадской слободой были закреплены многочисленными жалованными грамотами XVI–XVII вв.55 С началом войны эти сборы перешли в руки государства. По царскому указу 4 февраля 1701 г. таможенные пошлины на Тихвинском посаде переходили от монастыря в казну56. В этом же году из Московской ратуши в Тихвин были присланы бурмистры Петр Сокольников и Лука Романов «для пошлинного збору, и збирали пошлинные денги в ратушу»57. В связи с утратой иных доходов тихвинские власти 30 апреля 1702 г. подали царю челобитную о возвращении им сборов с Тихвинского посада, поскольку там жили «посацкие беспахотные монастырские крестьяня, и з дворовых и огородных мест, также у которых крестьян построены анбары, и из давных-де лет те ваши крестьяня с тех своих дворовых и огородных мест платили к вам в монастырь с тягол, кто в чем положен, тягловой денежной доход по вся годы, а полевые пашни у тех крестьян нет». Кроме того, эти же непашенные крестьяне «по воротам стоят на карауле в лете и в зиме во весь год для опасения, потому что-де стало от свицкого рубежа в близости, всего за девяносто верст. А сверх-де того доходу с тех вышеписанных крестьян к вам в монастырь исконно никаких денежных доходов не бывало»