Рубцов не успел обернуться, как на спине повисла и по-бабьи заголосила сестра.

– Ой, мамоньки! Мы же к зиме иль позже ждали! Вот маманя-то обрадуется!

– Хватить слезы лить, вернулся я, а ты… – голос у Федора дрогнул. – Досрочно отпустили, за примерное поведение. Мать дома?

– В коровнике на дойке. Твою карточку над кроватью повесила, перед сном долго смотрит, во сне порой с тобой разговаривает…

Федор поставил сестру на землю, вытер ей ладонью набухшие глаза, отметил, что Наташка-егоза заметно подросла – от былого подростка, пигалицы ничего не осталось.

«Ишь ты: глаза подводит, и веки с губами красит – чисто невеста!..»