Людмила Гостюнина

Она уже не плакала – слезы высохли. Люся сидела на узком диванчике поджав ноги, подперев кулачком голову, и смотрела в стену с оставшейся от предыдущей программы афишей дрессированных коз: под какой фамилией выступал дрессировщик, было неизвестно – край афиши кто-то оборвал.

Из динамика лился исполняемый оркестром вальс, его сменил бравурный марш, заглушаемый аплодисментами: еще пара-тройка минут, и братья Федотовы завершат свой номер, уступят манеж клоуну. Пора было поправлять прическу, выходить в коридор, идти к форгангу, но воздушная гимнастка продолжала сидеть на продавленном диванчике.

«Ужасно, если тетя Ира слышала, как Али вновь ревновал, повышал на меня голос – наши гардеробные соседствуют, стена фанерная… Надо постараться не попасть тете Ире на глаза, иначе придется выслушать, какой изверг Али, какую я сделала ошибку, согласившись на брак с ним, как не умею поставить себя. Станет меня жалеть и одновременно ругать Али за дикость…»

Люся покосилась на дверь, которую с грохотом захлопнул муж, поспешивший к своим коням, чтобы с берейтором[10] проверить подпругу, крепление седла. Али прекрасно знал закон цирка: ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не нервировать артиста перед выходом в манеж, даже если этот артист собственная жена.

«Как отучить от беспочвенной ревности? Круглые сутки рядом с ним, у него на глазах, а считает, будто кручу хвостом, ищу приключений. Отчего, собранный в манеже, позже распускает себя, не сдерживается? Почему не бережет ни мои, ни свои нервы, силы? Говорят, если ревнует, значит любит, но так могут думать лишь те, кому не устраивали ужасных сцен… За год замужества успела достаточно изучить его характер, но все равно удивляюсь его необузданности, темпераменту… Сейчас, как было уже не раз, закипел. Попробовала отшутиться, а он: «Не выкручивайся, не уходи от ответа! Я видел, как улыбалась ему, заигрывала, кокетничала! Не позволю, чтобы мою жену считали вертихвосткой, забывшей о гордости, чести!». Хотела перевести разговор на не опасную для меня тему, но Али не унимался: «Это в тебе говорят материнская кровь, гены неверности, приобретенные от драгоценной мамочки!». Не было сил отшучиваться, тем более оправдываться. Взмолилась не раздувать скандал, который слышен за стеной, напомнила, что скоро мой выход, но уговоры ни к чему не привели – он не желал ничего слушать…»

Люся перевела взгляд на пол с черепками чашки, которую Али в сердцах грохнул.

«Верно советует тетя Ира, пора дать понять мужу, что я не девчонка, на которую позволено повышать голос, мучить беспочвенной ревностью к каждому столбу. В нем бурлит кавказская кровь и чуть что сразу поднимается на дыбы, как его Абрек. Веду себя паинькой, а он…»

Люсю била мелкая дрожь, виноват был не сквозняк, проникающий в щель под дверью; чтобы согреться, гимнастка закуталась в махровый халат.

«Что он сказал про маму, какими посмел назвать словами? Вновь вспомнил гуляющие не первый год среди цирковых сплетни. Необходимо рассказать причину отъезда мамы, развода родителей… Не забуду, как маленькой играла возле сундука с реквизитом, а мама перешивала с Будушевской какую-то одежду. Забыли о моем присутствии и обсуждали папу, его характер, поведение.

Я баюкала куклу, слушая в пол-уха, ничего не понимала. Мама призналась, что твердо решила уехать: «Среди вас я чужая, как та кошка, которая по ошибке забрела в соседское окно погреться». Тетя Ира отмахнулась: «Не мели чепухи! Куда уедешь, у тебя ребенок». Мама покачала головой: «Из-за Люси и уеду, дочери будет лучше с отцом в вашем мире. Всем, в первую очередь мужу, давно ясно, что актрисы из меня не получится, артисткой надо родиться, а я пугаюсь высоты, зверей, публики. Муж перепробовал со мной чуть ли не все цирковые жанры, замучил репетициями и понял, что все напрасно, рано или поздно возненавидит меня за бездарность, поэтому покидаю его и Люсю, она дитя цирка, со временем отец сделает из нее актрису, со временем поймет меня, не осудит». Тетя Ира спросила, чем мама собирается заняться, и мама напомнила, что имеет образование финансиста; честнее быть рядовым плановиком, бухгалтером, счетоводом, нежели вымаливать у зрителей жидкие аплодисменты, знать, что не способна на чудо. Что касается дочери, то она пока неосознанно чувствует отсутствие у родителей лада. «Люся родилась, как говорится, в опилках и должна остаться с отцом, который ей нужен больше матери»…