– Интересно, а если ещё раз похлопать в ладоши, девочками обеспечат? – поинтересовался Райзман.

– Это в храме-то? Кощунствуете, Яков Исаевич! – лениво поддел его майор, вытянувшийся на кровати.

– Ничуть! Это же не христианский храм! – отпарировал Райзман. – Я, пожалуй, всё-таки попробую. Ну из чисто научного интереса, вы же понимаете?

– Понимаю, а как же. Тогда у меня тоже научный интерес: ваш божественный триппер земной бициллин возьмёт или нет?

Услышав про триппер, Райзман поскучнел, но, пораздумав, всё-таки нерешительно хлопнул в ладоши. Майор с интересом наблюдал за тем, что будет.

Занавеску откинула женская рука, при виде которой египтолог заулыбался, но улыбка сразу же превратилась в кислую гримасу, потому что вместо храмовой танцовщицы в спальню вошла Ирина. Под мышкой у неё была циновка.

Вэ-Вэ не выдержал и откровенно заржал, а Ирина с удивлением посмотрела на мужчин:

– Я не вовремя? Вы что, кого-то ждали? Понимаете, мне стало страшно одной в тёмной и пустой спальне древнего храма, ну я и попросила слугу проводить меня к вам. Я могу лечь на полу…

…и опять они оказались под знакомой финиковой пальмой.

– Надо же, смотрите, от моего коврика даже след остался! – удивилась Ирина. – Похоже, здесь вообще никогда и ничего не меняется…

Она набрала в горсть мелкого, тёплого песка и стала тихонько сыпать его на коврик, пытаясь нарисовать на нём иероглиф Анх.

Астенну наблюдал за людьми, неподвижно опершись на посох, и вдруг стремительно по-обезьяньи почесался. Вэ-Вэ едва сумел скрыть улыбку.

Внезапно жрец увидел, что рисует Ирина, впился в неё маленькими карими глазками и неожиданно зло каркнул:

– Что ты делаешь, неразумная женщина? Немедленно сотри магический символ, пока не поздно!

Ирина вздрогнула и стряхнула песок с коврика.

– Хоть вы уже не в Стране Богов, всё равно, будьте осторожны, особенно с написанием иероглифов, смысл которых вам неизвестен! От этого может случиться большая беда!

– Простите, я же не знала…

– Но теперь знаешь!

– Ты сказал, что мы уже не в Стране Богов… – решил отвлечь жреца Райзман, – а где же мы тогда, если под деревом остались следы нашего предыдущего пребывания в этом месте?

– В Та-Кемет, то есть в стране, которая в ваше время называется Айгюптос.

– В наше время она называется иначе, но это неважно. А важно то, что между двумя этими мирами существует некое материальное подобие. Как это объяснить?

– Ты произносишь слова, смысла которых я не понимаю, – равнодушно пожал плечами Астенну.

– Ну хорошо, оставим это, – не отставал от жреца Райзман. – Наверное, я плохо спросил. Я хотел знать, где именно, в какой части Та-Кемет мы сейчас находимся?

– Вот эти слова я понимаю, – сказал Астенну. – Вон там начинается дельта, – ткнул он посохом вниз по реке, – а ещё дальше расположен город Иуну,[15] но нам в него не нужно. Если бы Гор на время даровал тебе свои крылья, то, поднявшись под облака, ты узрел бы Великие пирамиды. Однако наш путь лежит не к ним, а вверх по реке, в Но-Амон,[16] или попросту говоря, в Нут.

– Но ведь «нут» на вашем языке означает просто «город»? – удивился Райзман.

– Да, город, – подтвердил Астенну. – Но-Амон – это столица, в которой ныне живут фараоны Та-Кемет. Нам следует достичь её и предстать пред ликом фараона.

– А кто у нас сейчас фараонит? – спросил Райзман.

Астенну не обратил внимания на шуточку, а может, просто не заметил или не понял её и ответил серьёзно:

– Ныне ритуальную бороду и бычий хвост подвязывает женщина.

– Неужели Хатшепсут? – ахнул Райзман.

– Ты хочешь сказать, что имя смертной перешагнуло берега океана времени? – поднял брови жрец.