Лицо экономии помрачнело. Она покачала головой и проговорила:

– Я все прекрасно поняла. Я согласна.

– Замечательно. Теперь ступай и продолжай заниматься своими любимыми обязанностями.

Елизавета осторожно встала и, повернувшись спиной к хозяйке, медленно поплелась к двери.

– Стой. – Остановила ее Дарья. – Я запамятовала еще кое, что… Еще тебе придется следить за хозяином по его возвращении и также мне обо всем говорить. Скажешь кому о нашем разговоре, али пожалуешься на меня барину, то сгною тебя в темнице.

Елизавета поняла всю серьезность настроя своей барыни и, склонив голову, вышла.

Когда экономка ушла, Дарья перевела дух. Скоро ее станут уважать. Она все изменит. Пусть ее не будут обожать, но бояться уж точно начнут. Довольная собой и, внезапно открывшейся в ней смелостью, Дарья вернулась в свои покои. Впереди предстояла упорная борьба с Катериной, с мужем, и всем злобным миром, неожиданно ворвавшимся в ее, еще недавно, безмятежную юность.

На следующий день, Дарье предстояло стать свидетелем первого наказания, которое она назначила кухарке и ее помощнице. Барыня накинула на плечи теплую шаль и вышла во двор. Было зябко. От вчерашнего тепла не осталась и следа. Погода, как всегда непредсказуемая и неподвластная человеческим желаниям, в этот день резко сменила свою милость на гнев. Черные тучи закрыли солнце. Пошел первый мелкий снег. Дарья зажмурила глаза. Колкие снежинки больно вонзались в лицо и, словно тысячи шипов, ранили и царапали ее нежную тонкую кожу.

На внутреннем дворе у старого дуба стоял слуга-гайдук. Гайдуку по приказу барыни было поручено привести в исполнение ее вердикт. К дубу толстой веревкой была привязана двенадцатилетняя девочка – помощница кухарки. Без верхней одежды, в одной легкой сорочке и хлопчатом сарафане, она казалась совсем ребенком. Ее маленькие босые ножки, обутые в лапти, посинели от холода. Зубы стучали, а все тело, покрытое мурашками, трясло от озноба. Дарья с невозмутимым видом стояла рядом и молча, наблюдала за исполнением наказания. В доме ее родителей наказание дворовых и крестьян плетью и батогами считались обычным делом. Однако она, в отличие от старших сестер не любила смотреть за наказанием крепостных.

Гайдук развернул девочку спиной и занес над головой плеть. Он без усилий нанес слабый удар по спине девочки. Но и этого удара было достаточно, чтобы девочка вскрикнула от боли. Гайдук нанес второй удар, и девочка закричала еще сильнее. На ее больших чистых глазах появились слезы, но девочка не просила пощады. После нескольких ударов на ее спине проступили кроваво-красные рубцы, из которых сквозь сорочку засочилась кровь.

Вопль девочки больно отдавался в сердце Дарьи и от этого пронзительного, душераздирающего крика, оно разрывалось на куски. Дарья согнула руку в кулак и крепко стиснула зубы, чтобы ненароком не остановить, вынесенный ею накануне приговор. Дороги назад нет. Она приняла решение и должна его выполнить. При каждом очередном взмахе плетью, девочка зажмуривала глаза. На ее лице ее лице виднелся ужас. Глаза, опухшие от слез, потемнели и уже напоминали взгляд затравленного волчонка. Было в этом взгляде, что-то недетское. Дарья не могла понять что это. Этот взгляд испугал и одновременно утешил молодую помещицу. Она поняла – это был взгляд полного подчинения ее воле. Взгляд испуга и глубокого почтения. Да, именно, глубокого почтения и полного подчинения ее воли, Дарья хотела больше всего на свете. Именно это, могло дать ей частичку счастья в этом грубом мире.

Вокруг собралась толпа слуг. Они во все глаза наблюдали за происходящим. В их глазах был испуг. Не привыкшие к такому резкому обращению и, избалованные отсутствием хозяйского внимания, они не могли даже думать о том, что такая же кара может когда-либо настигнуть каждого из них. Слуги пребывали в полном смятении.