– За гробами возьми лошадь того с Киева.

Носович до боли сжал кулаки. Чужак управляет Малой! Невыносимо! Ещё больнее стало от мысли, что она повезёт гробы для этих мальчиков. Но этим утром большевики хоронили своих.

В четыре Носовича повели на допрос. Для устрашения восставшего населения конвой был внушительный: четверо конных с шашками наголо и двое пеших с винтовками. Повели в главный штаб на железнодорожной станции. Ждали в тамбуре три часа пока соберётся военно-полевой суд. Председатель брезгливо прочитал послужной список Носовича, осмотрел вещи из кобуры седла и неожиданно заорал:

– Если хочешь жить, говори правду! – высоко поднял ладонь, но Вейсман что-то зашептал ему в ухо. – Как не обыскали?! Где революционная сознательность! Расстрелять! – ладонь громоподобно ударила по дереву, но судьи не испугались, продолжая также безразлично смотреть то на генерала, то в окно вагона. Носович медленно вытащил браунинг и две запасные обоймы. Ещё одна и коробка с 25 патронами остались в деннике в Михайловке. – Твой послужной список – враньё! Вахмистр, императорский улан, академия генштаба, преподаватель Пажеского корпуса, командир стрелкового дивизиона, генерал в 39 лет?! – председатель нервно скомкал бумагу и вбил в столешницу. – Салат какой-то! Из Киева 23-го, в Лебедине 26-го. Четыреста вёрст за четыре дня, а лошадь тащила гробы как свежая! Немецкий шпион! Кто связной?! Какое задание?! Десять минут на размышление! Обыщите, пока думает!

Носовича повели в вагон третьего класса, где размещалась охрана штабного поезда. Обыскивал высокий красноармеец из бывших солдат, раскладывая вещи на скамейке. Из левого верхнего кармана кителя достал Георгиевский крест, потрогал белую эмаль, посмотрел в глаза Носовичу и молча засунул обратно.

– Подумал? Жить хочешь? – снова заорал председатель.

– За последние четверть часа ничего не изменилось, – съязвил Носович, решив, что не стоит ожидать справедливого расследования и приговора от морфинистов. Но Вейсман явно ничего не вдыхал, смотрел спокойными, почти добрыми глазами и Носович решил полагаться на него.

– Какая четверть часа?! – председатель развернул смятый послужной список. – Когда женился?

– Пять месяцев назад.

– Где жена?

– В Киеве.

– Под немцами? Полгода не прошло, бросил жену ради какого-то отечества?! Бред!

– Немцы скоро будут в Москве и Петрограде. Я – офицер, мой долг – защитить Отечество!

– Немецкий шпион! Увести! Суд будет совещаться.

Ждать пришлось более двух часов. Председатель, не вставая со стула, зачитал приговор:

– Именующий себя бывшим временно командующим 11-й пехотной дивизией, бывшим генерал-майором Носовичем за принятие ложного имени, подделку документов и за доказанностью в шпионской деятельности в пользу германской армии приговаривается к смертной казни через расстрел. Сознайся, спасёшь себе жизнь.

– Не в чем.

– Расстрел назначить на утро!

Носовича снова привели в вагон охраны. Полсотни красноармейцев пили чай.

– Садись и тебе нальём, – предложил старший. – Со смертниками мы вежливо.

Положили кусок белого хлеба и Носович вспомнил, что не ел уже сутки. Лёг спать на пол. Никто не охранял. Перед глазами висел маузер в кобуре с запасной обоймой. Опустить окно, выбраться на пути и бежать в Михайловку! Сорок вёрст без Малы по насту… Нет! Помолился и уснул.

Разбудил крик из штабного вагона – вызывали начальника охраны матроса-балтийца. Тот не торопясь смерил Носовича надменным взглядом, взял винтовку и вышел. Вдруг за окном послышались лёгкие шаги Малы и Носович бросился к окну. Лошадь увидела его, вскинула голову и радостно заржала.