Ряба говорит, что морские львы наглые стали, трюки не хотят делать, повышения зарплаты требуют. А я говорю:

– Нам малинуа привезли из Бельгии, скоро наших всех овчарок на малинуа заменят, потому что они умнее.

Как это – умнее? У нас мама Крона самая умная, умнее её никого нет. А тут малинуа какие-то из Бельгии.

Иногда так разговоримся, что Топчеев нам:

– Хорош шуметь, люди спят.

Однажды я Рябу в нос лизнула, а она мне кеглю зелёную подарила сценическую.

На станции щенки хотели у меня кеглю отобрать. Ричард им не разрешил.

А я говорю:

– Пусть играют, у них зубы режутся.

Они кеглю погрызли, но она от этого только ещё лучше стала.

Я иногда думаю, что мы с Топчеевым чем-то похожи. Он тоже корги, только среди людей. Роста невысокого, добродушный, всем собакам он друг. Прямо как я.

Иногда, правда, бывает, что как гаркнет – так все слушаются. Даже товарищ генерал. Я ж говорю – корги. Я, правда, так не умею гаркать.

Весной товарищ генерал приезжал с проверкой. Вывели молодых курсантов с собаками. А молодые курсанты сейчас по новой методике занимаются. Топчеев на эту методику неодобрительно посматривает. Но поделать ничего не может. Он уже на пенсии.

Так вывели молодых курсантов. Товарищ генерал достал из кармана теннисный мячик и бросил в кусты. Что тут началось! Овчарки рванули в кусты, а за ними и молодые курсанты. Лай, рык, слова ругательные – все мячик товарища генерала в кустах ищут.

Генерал орёт, собаки носятся, комиссия стоит как вкопанная. А курсанты сделать ничего не могут. Потому что такая новая методика. По этой методике собаке в качестве вознаграждения с мячиком дают поиграть. Вот они мячик увидели – и понеслись.

Товарищ генерал на всех, скорее всего, обиделся: хотел курсантов с кинологической станции выгнать и новых набрать. Топчеев подоспел и ка-а-ак гаркнул: «А ну, служивые, сидеть!» И все сели. И собаки с курсантами. И комиссия. И товарищ генерал присел на пенёк от старой ивы. Только мама Крона по-прежнему в своей конуре спала, потому что самая умная.

Ива разрослась на плацу – сказали спилить. Спилили. Сначала от неё один пенёк остался. А потом потихоньку от пенька веточки пошли, ивовая рощица.

– Потому что наша эта ива, служивая, она никогда не сдаётся, – это Топчеев так говорит. Это он товарищу генералу посоветовал курсантов на мячик проверить.

Товарищ генерал поблагодарил Топчеева за наведение порядков, а кинолог Бабаев только хмыкнул и всё равно курсантов продолжил по новой методике обучать. Потому что кинолога Бабаева сам директор кинологической станции на работу брал. Что тут поделаешь? Топчеев на пенсии.

– А если война, а мячика в кармане нет? – спрашивает меня постоянно Топчеев. – Собака работать перестанет?

А потом этот мячик мне принёс.

Так что у меня и кегля есть, и мячик теннисный. Играй – не хочу.

– Только вот плохо, что хозяина у тебя нет, – говорит мне Топчеев. – Без хозяина собака страдает.

А я и не страдаю: сяду на задние лапы, язык высуну – зайку из себя строю.

А Топчеев:

– Ну ты хоть и Умница, а самая настоящая сосиска. Скажи, Ричард?

Помимо вожатой, с нами в купе сидел мальчик лет десяти. Ну как сидел – пытался то одной, то другой рукой схватиться за верхнюю полку. То и дело стучался в соседнее купе. Оттуда ему отвечали таким же стуком. Но ещё добавляли: «Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь».

– Любовь Борисовна, ну можно пойти?

Парень жалобно посматривал на вожатую. Я, наверное, примерно так же выглядел, когда просил у мамы собаку на ДР. Только Любовь Борисовна не стала отговариваться олимпиадой:

– Тучин, ты у меня должен быть всё время перед глазами, чтобы мы доехали нормально, без эксцессов.