– Элеонора Фёдоровна, а у вас есть список бригады? Желательно с контактными телефонами.

– У меня есть номер прораба. Хороший парень, не местный. Примерный семьянин. В бригаде работают разные ребята. Тоже можно понять: кто-то заболеет, уедет на родину или мало ли что ещё. У нас претензий нет, нам главное – крыша. Ну вы понимаете.

– Не очень. У неустановленных лиц имеется доступ в музей.

– Вы думаете, это кто-то из них? Я вас умоляю! Зачем им это?

– Элеонора Фёдоровна, не нам с вами судить. Во-первых, мотивом могут быть деньги. Во-вторых, какой-нибудь коллекционер мог заплатить, чтобы специально для него выкрали определённую вещицу.

– Как интересно. Почему же вашему коллекционеру не выкрасть золото, найденное в гробнице в Лоо, или другие более ценные экспонаты фонда?

– А от золота ключи тоже в ящике стола?

– Ну конечно же нет. Те ключи в сейфе. Сейф в кабинете директора. А директор уехал на научную конференцию. Вернётся, а у нас здесь такое.

– Будем надеяться, что найдётся ваш экспонат. Вы уже связывались с директором?

– Пока нет. Я даже не знаю, как ему сообщить. Он человек в возрасте, мало ли что.

– И всё-таки свяжитесь. Пусть возвращается со своей конференции.

– Константин Смбатович, мне так неудобно, но могу ли я попросить вас об одном одолжении?

– О чём же?

– Дело в том, что на сегодня назначены экскурсии. А у нас здесь полиция, собака. Нельзя ли нам продолжить работу?

Колесников выглянул в окно. У входа собиралась группа туристов. Дети носились по улице, один мальчик лет семи залез на крышу дольмена, который когда-то привезли из Лазаревки и установили во дворе музея.

Дольмены – одни из самых загадочных сооружений в Кавказских горах. Строить их начали более пяти тысяч лет назад. Большинство дольменов представляют собой некие домики, сложенные из больших каменных плит с отверстиями (лазами) на фасаде, закрывавшимися каменной пробкой. Каждый дольмен имеет свои особенности. Для чего они? Наверное, дольмены можно сравнить с египетскими пирамидами – это место сакрального ритуального погребения. В одном дольмене обнаруживали до семидесяти захоронений!

– Лёлька, посмотри в дырку, там Бабка Ёжка сидит и рогами шевелит.

– Ма-ама, меня Ва-а-адик пугает!

Женщина лет сорока, мама Вадика и Лёльки, в одной руке держала бутылку с водой, в другой – телефон для съёмки Вадика, Лёльки и музейных древностей. На её плече висела объёмная сумка, скорее всего с пляжными принадлежностями, чтобы из музея – сразу на море. Наверное, пойдут на Ривьеру. Отец сидел на скамейке и со скучающим видом тыкал пальцем в телефон.

– Тоже мне туристы, хорошо хоть круг надувной в музей не принесли, а ещё лучше – матрас. Сейчас такие бывают в виде крокодила или дельфина.

– А при чём здесь дельфины?

Сергей Воевода кидал Джеку мячик, пёс отбегал на поводке, хватал и приносил хозяину.

– Да это я так. Проводите свои экскурсии. Если собака сразу след не взяла, она и через три часа не возьмёт. Зачем музею деньги терять? Сезон короткий.

Колесников вышел на улицу: солнце уже пекло изо всех сил, Воевода поил Джека, наливая воду из бутылки в ладонь.

– На сегодня отбой, – бросил в их сторону Колесников, направляясь к машине, – Чёрт знает, что такое!

Хозяина у меня нет, а друзей хватает. Живу я на кинологической станции.

Вернее, хозяин был, но куда-то делся. Теперь вроде как Топчеев – мой хозяин. Но это не точно.

Овчарки здесь вообще народ дружный, но шумный. Самая главная у нас – мама Крона: старая овчарка, но очень заслуженная. У неё свой отдельный вольер. Её все знают. Если мама Крона на улице не лежит, а ушла в будку – значит, комиссия какая-то приедет или товарищ генерал с проверкой. Не любит мама Крона суету. А остальные пользуются: как увидят, что мама Крона в конуру спряталась, сразу начинают готовиться. Бабаев курит постоянно, Топчеев затянет песню «Летят утки и два гуся», а курсанты от волнения начинают вольеры по второму разу чистить.