– Мне жаль, что я вас разочаровал.

– Не беспокойтесь, это пустяки в сравнении с Ниагарским водопадом, – парировала Сьюзи.

– В каком смысле?

– Вы никогда не слышали, что сказал об этом Оскар Уайльд?

– Видимо, я вел слишком замкнутую жизнь.

– Он сказал, что рано или поздно каждый жених в Америке отправляется вместе с невестой посмотреть на Ниагарский водопад. И это, несомненно, становится вторым величайшим разочарованием для любой новобрачной.

Тоби рассмеялся.

– Вы не против, если я вам перезвоню? Я сейчас занят готовкой.

– Конечно, – ответила она и дала ему свой номер телефона.

Закончив разговор, Тоби долго сидел в молчании. Сидел и думал. Он много лет создавал себе репутацию мотивационного оратора. Как отразится эта история на его жизни?

26 сентября, среда

Гленн Брэнсон, Норман Поттинг, Велвит Уайльд и детектив-констебль Кевин Холл сгрудились вокруг стола в кабинете Роя Грейса, разглядывая распечатки фотографий, присланных по электронной почте детективом Кулленом из мюнхенской уголовной полиции.

На первом фото были запечатлены две гламурного вида женщины в вечерних платьях: блондинка – в белом, а брюнетка – в красном.

– Марсель сказал, что жертва – это та, которая в белом, – объяснил Грейс.

На остальные фотографии, сделанные под разными углами профессионалом из команды экспертов-криминалистов, нельзя было смотреть без содрогания. Первая серия снимков показывала жертву in situ[8], прямо на улице. Один кадр был снят на широкоугольный объектив и охватывал все место преступления, дальше шли крупные планы. Блондинка лет сорока, в шортах и окровавленной футболке, висела на ограде, пронзенная насквозь. Кровь лужицами цвета нефти собралась под жертвой и запеклась на подбородке, как будто прикрыв его бородой.

Вторую серию снимков сделали уже в морге. На одном был показан крупным планом рот покойницы, с почерневшим обрубком, оставшимся от языка.

Окинув взглядом бледные лица коллег, Грейс вспомнил слова своего бывшего начальника, которые тот произнес много лет назад: «Никакой мундир не сможет защитить тебя от потрясения».

Всего несколько раз за долгие годы работы с Поттингом Грейс видел его таким неразговорчивым.

Лицо Уайльд словно бы покрылось пеплом. Кевин Холл тоже молчал.

– Да уж, не лучшее зрелище, – пробормотал Брэнсон.

– Шеф, а вам не кажется, что отрезанный язык должен иметь символическое значение? – осведомился Поттинг.

– Своего рода предупреждение, что не надо болтать лишнего, да, Норман? – ответил Грейс. – Вполне может быть.

– Точно! – воскликнул Кевин Холл, до поступления в полицию работавший продавцом книг. И добавил: – Кстати, есть хорошая цитата, уж не помню, где это читал: «Острое слово хуже меча. Раны от клинка заживают, а от злого языка – нет». Ну это, конечно, не совсем к нашему случаю подходит. – Высказавшись подобным образом, Кевин смущенно замолчал.

Норман Поттинг достал из кармана длинную коробочку, тонкую и черную, несколько раз затянулся и выпустил дым в потолок. А потом постучал электронной сигаретой по столу.

Грейс укоризненно посмотрел на него, но отчитывать не стал. После таких фотографий он и сам бы не отказался закурить.

– Наверняка здесь и впрямь присутствует определенный символизм. Возможно, что-то вроде предупреждения другим. Я так понимаю, что это и есть та самая дама, которой Джонни Фордуотер передал все свои сбережения… или, по крайней мере, думал, что передал их именно ей. Он ведь был уверен, что его возлюбленную зовут Ингрид Остерман, но теперь мы знаем, что это Лена Уэлч, жертва из Мюнхена, а преступники не только воспользовались ее обликом, но и саму тоже обманули.