…На его сухих губах отчаяние и надежда. Лошадь понимает хозяина и тоже торопится, оставляя за собой клочья белой пены.

Отшельник опять перевел дыхание, и на успокоившейся водной чистоте появидлась девушка-жестырнак Марис.

…Она идет по степи, и ее печальные глаза смотрят вдаль…

Огарок сорвался и упал в озеро, вскипятив поверхность. Старик, тот чьи годы в стремлении к знаниям пролетели как куст адыраспана в ветреный день, тяжело вздыхая, побрел обратной дорогой наверх.

Запирайте двери!

Окна заволочь!

Занавесьте солнце!

Объявляю Ночь.

Старики рассказывали: в глубокой древности суслики жили совсем по-другому. Под огромным плато располагалась столица, где жил их владыка. Более богатого существа не было в те времена: золото, драгоценные камни, найденные по всей земле, передавались в главный город. Для этих сокровищ они рыли огромные хранилища с длинными широкими коридорами. Все больше требовалось им спальных нор и широких залов для развлечений, все больше грунта выносилось из-под земли. Так насыпались крутые холмы на окраине того плато.

Но однажды пошел долгий, нескончаемый, будто из верблюжьей сабы, дождь. Вспоенная без меры земля не выдержала пустот под собой и обвалилась. Погиб город сусликов, их царь, все золото. Те немногие, что смогли выжить и выползти на поверхность, увидели глубокие провалы над их столицей и, боясь новых обвалов, разбежались кто куда. С тех пор суслики живут в тесных норах, роют их подальше друг от друга. Их поколения в поколение передается им страх перед водой.

А на месте, где когда-то был город степных крыс, потрудился ветер, реки пробивали себе путь и засыхали опять. Те, кто знал правду о сотворении Чарынских каньонов, искали сокровища погибшей столицы, но не нашли. До сих пор спрятаны они в стенах каньона.

Не такими уж простаками были древние суслики.

Туяк, предводитель жестырнаков, целый день, притаившись, ждал в засаде у водопоя. Он знал, что еще немного – и семья дикого кабана попадет под его длинные когти-ножи.

Вдруг вдали послышался торопливо-истошный писк суслика, и даже деревья перестали шелестеть листьями, удивляясь новости. Туяк дослушал грызуна, но не все понял. А суслик, обрадованный вниманием пойменного леса, рассвистелся так, что прятаться и ждать в засаде не было смысла.

Жестырнак поднялся из укрытия и пошел к степной крысе. Подойдя к норе, он опустился на колени и спросил:

– Так какая, ты говоришь, красавица?

И суслик рассказал обо всем, что знал. Туяк чуть не искромсал болтуна, когда тот говорил о Марис. Ему не было дела до человеческой девушки, но Марис – его невеста… он хотел жениться на ней осенью. Злоба душила его, и всю ночь вздрагивали в степи сайгаки от стонов жестокого жестырнака.

На рассвете Туяк пробежался по норам, собирая своих дружков, и к вечеру самые отчаянные кровопийцы решили: Человека убить. Марис поймать и вернуть в логовище.

Пять ярык убийц, прислушиваясь к пересвистам степных крыс, отправились к далеким Синим горам.

У царя Ульбе жена была одной из самых коварных ведьм. Высокая, статная Ален еще хранила былую красоту, но уже начинала увядать. Зная о возможности вернуть себе молодость, стала собирать вокруг себя самых старых жалмауз-кемпир, вслушивалась в их речи, искала нить, ведущую к тайне словес. Перечитывала заклинания из книг “царской магии”, но никак не могла испытать озарения: боясь ошибиться в сложении слов, все же готовилась к обряду. “Надо бы навестить Сакар”, – подумала Ален, и ей вспомнилась угрюмая, со следами пребывания Тамыка на лице, самая старая жалмауз-кемпир. Ничего не рассказывала та о себе, лишь рьяно пыталась учить когда-то, еще юную Ален скучным, как тогда казалось, словесам заклинаний. В те годы изнеженной принцессе Ален совсем не хотелось бесконечных, монотонных песнопений, повторений непонятных словосочетаний, ей казалось, что свежесть юности будет всегда. Она постоянно убегала от недовольной старухи, вскоре совсем переставшей обращать внимание на Ален. Но сейчас дочь Ульбе и Ален, молодая принцесса Майзу, вместе с Сакар у горы Керегетас, и похоже они ладят между собой.