Девушки явились в кондитерскую «Лукреция» на Беккерштрассе, откуда были изгнаны все мужчины, включая кондитера Ханса, а заправлять всем осталась его жена, собственно синьора Лукреция, женщина, которая многому могла бы поучить девушек. Все принесли с собой закуски и вино, а Лукреция напекла множество разных прекрасных пирожных – с вишнями, с розовыми лепестками, с сырным кремом и грушами, с шоколадными крошками, и еще с орехами, с цветками лаванды, с имбирной начинкой, с половинками абрикосов, с нугой и сливовым джемом, с клубничным суфле и с апельсиновой цедрой. А кроме этого коньячные бисквиты, слоеный торт, красный бархатный пирог по-новоорлеански, медовые кексы с изюмом и яблочный штрудель по рецепту матери Ханса, фрау Беккер, который много лет назад совсем юная Лукреция осваивала под руководством свекрови в этой самой кондитерской.

На дверь была повешена табличка «только девушки», заведены самые веселые песни в музыкальном автомате, и все молодые женщины Магдебурга в самых своих нарядных платьях и украшениях, смеясь и болтая расселись за столами. Было открыто шампанское, и синьора Лукреция на правах хозяйки постучала ножом по бокалу.

–Синьориты! – произнесла она с небольшим акцентом, – Сегодня мы выдаем замуж нашу подругу Эльке, и сейчас мы для начала должны выпить, чтобы ее замужество оказалось успешным!

Все засмеялись и пригубили розовое вино. По рукам начали разбегаться пирожные, канапе и ломтики фруктов, щеки порозовели, и вдруг все защебетали одновременно, стремясь выведать у Эльке секреты супружеской жизни с ангелом.

Незамужние девушки с трепетом ждали пикантных подробностей, молодые женщины посмеивались, предвидя какие-то еще неизвестные им прекрасные моменты, и даже синьора Лукреция, у которой были одни только сыновья, с нескрываемым интересом палермской сплетницы, оперлась локтями о стойку, ожидая нового откровения.

Эльке вдруг смутилась, еще две недели назад она была неискушенной девицей, а сегодня множество глаз устремлено на нее, и все ждут от нее откровений о замужестве, о брачной ночи, о том, как начинается ее супружеская жизнь. Она всегда была бойкой и смешливой девушкой, но внезапно испытала объяснимое стеснение перед подругами, потому что она должна была поведать им о том, что замужняя женщина не выносит за пределы спальни.

Заметив это, синьора Лукреция вдруг вспомнила, как она сама приехала навестить свою семью через год после свадьбы с Хансом Беккером, как все женщины квартала собрались в доме ее матери и принялись расспрашивать ее в подробностях о супружеской жизни с этим странным немецким парнем, высоким, как башня, и таким же немногословным, с челюстью, как сундук, и кулаками, как гранитные шары на набережной, чтобы вынести вердикт о том, хорошую ли партию сделала Лукреция, или стоит пожалеть ее бедных родителей и ждать скорого возвращения в родительский дом обманутой и брошенной бедняжки с парочкой детей в подоле. И сейчас Лукреция видела, что подругам Эльке ее необычный муж кажется таким же странным и подозрительным, как ее палермским соседкам казался ненормальным Ханс Беккер – обыкновенный магдебургский парень, сын кондитера.

Лукреция вышла из-за стойки и пододвинула свой стул к Эльке. Ей всегда хотелось иметь дочь, но у Ханса получались только мальчики, да такие славные, что грех жаловаться.

–Тише, девочки! – крикнула она зычным голосом палермской торговки, – Вы ее смутили! Вот вы, фрау Мур, вы-то что нового хотите узнать? С вашим-то мужем, вас ни ангел, ни сам черт не удивит!

Эскива Мур поперхнулась шампанским и расхохоталась в голос. Лукреция была права.