Он закрыл глаза и попытался уловить шорох крыльев славы, которая уже ждала его на повороте – длинноволосая, с тяжелой гитарной декой по его голову.

Мехико был таким небольшим городом, что слава встретила его еще раз. Помнится, он сидел и размышлял о жизни великих. Особенно странной ему казалось прохождение земного квеста Говардом Филлисом Лавкрафтом. Никто при жизни, печатающийся в дешевых изданиях, зато имеющий обширную базу друзей и жену, которая даже после развода была готова обеспечить его потребности своими деньгами, постепенное угасание в одиночестве с корреспонденцией от далеких и неизвестных ему особ, письма, которые буквально пожирали его, заставляя отвечать больше и красивее, чем в своих произведениях, таких иногда бедных на эмоции. Потом долгий форс главного героя его ночных кошмаров – Ктулху. А вот у него, у Родриго, нет никаких страшных снов, даже писать не о чем. Есть непрочитанный Гегель, где он однажды ухватился за мысль, что если бы силы тяжести не существовало, то ты, упав, пролетел бы на гораздо большее расстояние в вечную пропасть под тобой, которая зовется твоей жизнью.

После занятий ему больше никуда не хотелось – так он был измотан и душевно, и физически. Деньги таяли сквозь его раскрытые ладони, которые он иногда открывал для нищих и просто жаждущих немного выпить незнакомцев. Один такой и пригласил его как-то с собой.

– Я не пью, – попытался возразить Родриго, мотая головой.

– Нет, пьешь! А еще играешь, – сказал незнакомец, уверенным, хотя и несколько пьяным движением, ухватив его за плечо. Он встретился ему возле подъезда и не походил на человека, оказавшегося на самом низу социальной жизни. Хоть его волосы и были всклокочены, рубашка помята, а брюки были расстегнуты, все у него было пошито из самой дорогой ткани, какую Родриго видел, проходя мимо бутиков. Он умел определять на глаз положение человека, будучи истинным идальго и потенциальным продажником. В голове у него тотчас загорелся план: вот бы затусить с этим странным мужиком, может, мне и выгорит получить деньги на небольшое агентство. Он только что читал книгу по нетворкингу, и она окончательно убавила его связь с реальностью и высылаемые родителями деньги.

– Хорошо, давайте, только застегнитесь, – сказал Родриго и, встретив недоумение в глазах мужчины, кротко попросил:

– Пожалуйста.

Этого хватило, чтобы он взвалил на себя пьяную и силящуюся громко заорать ношу, которая называла себя великим человеком, но подтвердить это положение ничем не могла, кроме воплей о том, что в мире перестали ценить качественную музыку. Так они дошли до клуба с низким входом, пребольно ударившим по голове Родриго, высокого и стройного, как ливанская пальма. Мужчина на входе подмигнул негру-вышибале, и они вошли.

Родриго больше всего удивило то, что это был какой-то паб с ярко выделявшейся красной стойкой, вокруг которой надирались алкаши, и в глубине его самодельной вертушкой для ставок, а не полноценное казино. В углу имелась даже сцена, на которой, судя по всему, должно были выступать певцы и музыканты.

– Эй, подожди меня, а? – сказал неожиданно мужчина.

– Надо отлить? – не к месту спросил Родриго.

– Как ты выражаешься, ис… ис-панец, мне только переодеться, мы будем играть! – сказал мужчина, развернулся и зашел в подсобку.

Родриго скучающими глазами посмотрел на вертушку, но пробовать своей удачи не стал, вокруг нее и так было слишком много татуированных мужиков с подозрительными физиономиями, а он казался слишком чистым даже для того, чтобы пожать им руку.

Мужчина через минуту вышел, волоча здоровенную гитару с двумя грифами, весь мокрый и отряхивающийся.