– Да Вы, сударь, идеалист, к тому же склонны искать причину своих собственноручно вылепленных неудач в несовершенстве объективного мира, да ещё и видеть в борьбе с этим несовершенством некую священную миссию. Но всё, что тут говорилось – клише, уже сто раз сказанное и пересказанное. Скучно тут, поехала-ка я работать. Плакала моя сотка.

Она отталкивается от стола Андрея и грациозно, словно репетировала этот трюк сотню раз, укатывается назад за перегородку.

«И она ничего не понимает, – думает Андрей. – Мир полон посредственности и безвкусицы. Как здесь можно созидать Великое?» Он отворачивается от пустого места, где только что находилась его собеседница и, сложив руки на груди, пустым взглядом принимается следить за плавающей по экрану заставкой. Разметав весь бисер, он чувствует себя опустошенным.

– Кстати, меня Лера зовут, – снова сунув нос в его ячейку, сообщает девушка.

– Поздравляю, – ворчливо бросает в ответ Андрей и вспоминает, что его отпустили домой спать. Хоть одна хорошая новость в день сокрушительных неудач. Если бы сегодня Андрею пришлось ещё и в офисе торчать, он непременно взорвался бы от малейшего замечания в свой адрес, схватил бы с пожарного щитка топор и…

Конечно же нет. Андрей лишь в мыслях своих способен к таким выплескам скопленной в душе энергии. В реальности же топоры и дробовики его фантазий превращаются в то жалкое «извините», которым он булькнул в кабинете начальника, будучи по уши втоптанным в грязь.

Так непривычно спускаться вниз в пустом лифте. Ехать домой на велосипеде по пустому городу, а не по пробкам и толчее. Это вам не час пик. От свежего воздуха и яркого, высокого ещё солнца на душе становится светлее. Андрей сворачивает с привычного маршрута и катит куда глаза глядят, наслаждаясь вакуумом в голове и странной музыкой гудящего вокруг Мироздания. Вот где-то завелась машина, вот прогремел трамвай, вот с криком пролетела птица. Шумят кронами деревья, шуршат об асфальт шины, капает с карнизов вода. Прекрасная симфония, неповторимая и не перекладываемая на нотный стан. Всё дальше и дальше, через сонные окраины, через пустые колхозные поля, леса, моря, куда бы не закинула судьба, мелодия, постоянно развиваясь и трансформируясь, следует за тобой, подобно странствующему музыканту, личному менестрелю. Только прислушайся.

Андрей едет мимо пахнущих чем-то серым офисных зданий, мимо броских вывесок магазинов, мимо бетонных заборов, оберегающих от случайных взоров неведомые, пропитанные мазутом и копотью Вселенные, мимо тысяч и тысяч копошащихся во всем этом людей – безликих, сведенных до уровня функций и компетенций, по вращающемуся механизму единственный среди всех – живой.

Как же мелки и ничтожны его проблемы. Они существуют лишь в прошлом и будущем, а следовательно, не существуют вовсе. Здесь и сейчас есть лишь солнце, влажный, пахнущий недавним дождем ветер, ритмично напрягающиеся и расслабляющиеся мышцы ног на педалях – свобода.

Велосипед пересекает окружную дорогу, начинаются сады, разбитые обочины, дебри…

До дома Андрей добирается уже в темноте. Останься он в офисе – вернулся бы раньше и уже, наверное, спал. Ерунда – времени для отдыха ещё хоть отбавляй. Уснуть часов на двенадцать! Восстановиться, как Феникс, из того пепла, которым сейчас является его измученное тело. Андрей готов к отдыху. Никогда не любил он терапевтическое безделье, считал сон пустой тратой драгоценного времени, но теперь – он готов! Ради важного дела можно и вздремнуть. Зарядить батареи.

Главное, чтобы соседи не шумели. Сегодня вторник, а значит, повода для вечеринки у них быть не должно. Прекрасно! В старой, пропахшей куревом и сыростью общей квартире ночные тусовки – дело житейское. В соседней комнате за тонкой стенкой живут восемнадцатилетние юнцы – вчерашние школьники, рано, как сейчас модно, съехавшие от родителей, страстные любители застолий и громкой музыки, устраивающие регулярные домашние дискотеки по выходным, а иногда и посреди недели. Но вторник… никто не тусит по вторникам. Это моветон даже для таких постпанков, как они. Однако Андрей решает на всякий случай подстраховаться и провести с ними разъяснительную работу, предупредить о значимости такой, казалось бы, мелочи, как ночная тишина. Подъезжая к дому, он начинает репетировать речь: