Но с этим потом, сперва надо выяснить, кто он такой, этот малый, и каким ветром его сюда занесло.

– Пожалуй, мне лучше ему помочь, – пробормотал мой возлюбленный и направился к «мустангу».

С моего наблюдательного пункта на осыпающихся ступеньках их разговор слышен не был, но, судя по жестам, это походило на встречу двух братьев после долгой разлуки. Через несколько минут они подхватили мешки и направились ко мне. Вместе с парочкой замогильного вида я проследовала обратно в особняк. Мы поднялись по лестнице и вошли в одну из комнат.

Там было холодно и пусто. Единственное окно скрывалось за бархатными шторами баклажанного цвета. Не было даже кровати или надувного матраса, а единственным украшением являлась ваза с засохшим букетиком лаванды, которую я поставила на крохотный столик несколько дней назад.

– Ну и ну, старина, живешь, я вижу, как в прошлом веке, – заметил Себастьян. – Где у тебя телик, дружище?

– Внизу в холле, – ответил Александр, указывая в дальний конец дома.

Он взял со столика в коридоре подсвечник, чиркнул спичку, зажег свечу и осветил комнату.

Себастьян опустил свои объемистые мешки на пол со стуком, показавшимся мне подозрительным – одежда не может быть такой тяжелой! – взял подсвечник и обошел комнату.

– Лаванда? – спросил он, когда свеча высветила мою вазу.

– Рэйвен позаботилась, – сообщил Александр.

– Если тебе мешает, могу унести в другую комнату, – предложила я.

Себастьян воззрился на меня сверху вниз, его глаза сверкнули в пламени свечи.

– Мне она не мешает! – заявил он.

– Ладно, – промолвил Александр, встав между нами. – Тебе нужно устроиться, да, наверное, и устал с дороги.

Себастьян оглядел свое новое пристанище и развел руками. Мы вышли, и возлюбленный закрыл за нами дверь.

Прежде чем он успел двинуться дальше, я задержала его и спросила:

– Кто этот малый? Твой родственник?

– Он мой лучший друг.

Для меня это стало потрясением. Александр не особо распространялся о своей прошлой жизни в Румынии. Ни о каких его тамошних друзьях я вообще ничего не слышала.

Имя этого парня никогда при мне не упоминалось, на что я ему и указала:

– Ты ни разу и словом не обмолвился об этом лучшем друге.

– Случая не было.

– Неужели? Я про Беки всю дорогу толкую. Какой тут нужен случай?

– Ну, сравнила! Ты вообще всю дорогу болтаешь без умолку обо всем на свете, – поддразнил Александр.

Тут он, конечно, меня уел. Я и вправду всегда готова обсуждать все происходящее, даже самые заурядные события, тогда как Стерлинг отличался сдержанностью и предпочитал говорить лишь по делу.

– Ну и как по-твоему, надолго он тут задержится? – поинтересовалась я, воображая себе, как мы втроем гуляем по кладбищу, заваливаемся ко мне в гости и тусуемся в особняке.

– Думаю, на несколько дней.

– А мне вот сдается, что его и на несколько недель хватит.

– Да брось ты. Себастьян не станет злоупотреблять нашим гостеприимством.

Было и еще одно, о чем я просто не могла не спросить прямо сейчас:

– Скажи, пожалуйста, этот твой лучший друг, он... такой же, как ты?

Из комнаты Себастьяна донесся грохот и стук молотка.

«Он что, как и я, решил переустроить особняк на свой лад?»

Дверь распахнулась, и я увидела Себастьяна на коленях на дощатом полу, с молотком в одной руке и гвоздем в другой. Из его плотного шерстяного мешка торчали планки. Зрелище было еще то – наш гость сколачивал себе гроб.

Александр торопливо потянулся к двери, чтобы ее закрыть.

Тут снизу донесся скрежет открывающегося замка главного входа.

– Должно быть, Джеймсон вернулся, – промолвил Александр, закрывая гостевую, или, если так можно выразиться, гробовую комнату. – Вот и хорошо, сейчас он отвезет тебя домой.