– Не страшнее того, что я себе представляла, – произнесла я, склонившись над четками. – Теперь мне его даже немного жаль. – Я поднимаю глаза к распятию. – Здесь страдаю не только я. Для него настали непростые времена. Только подумай, каким он был – и каким стал сейчас.

Сестра закрывает глаза в молчаливой молитве.

– Мой муж Герберт говорит, что Господь хранит тебя, – говорит она наконец.

– Ты должна умастить благовониями мою комнату. Отправь кого-нибудь в аптеку за травами и маслами. Пусть это будет розовое масло, лаванда, что-нибудь с сильным ароматом… Этот запах невыносим. Единственное, что я никак не могу выдержать. Я не могу из-за него спать. Ты должна с этим что-то сделать, потому что это и вправду выше моих сил.

Она кивает.

– Это из-за его ноги?

– Ноги и газов. Теперь моя кровать пахнет смертью и сортиром.

Она смотрит на меня так, словно я ее чем-то удивила.

– Смертью?

– Разложением, гниением тела. Болезнью. Мне снится смерть, – просто говорю я.

– Конечно, здесь же умерла королева.

От ужаса я не сдерживаю крика, и когда на меня начинают оборачиваться фрейлины, я делаю вид, что закашлялась. Мне тут же подносят бокал с элем. Когда они отходят от меня, я поворачиваюсь к Нэн.

– Которая из королев? – В голове у меня бьется мысль о том, что это, должно быть, Екатерина Говард. – Почему ты не говорила мне об этом раньше?

– Королева Джейн, конечно.

Я знала о том, что королева Джейн умерла в родильной горячке, после того как дала жизнь принцу. Но я даже не подозревала о том, что смерть пришла к ней в этих комнатах. В моих комнатах.

– Неужели здесь?

– Да, – просто отвечает Нэн. – В этой самой комнате. – И, увидев мое изумленное лицо, добавляет: – В этой самой кровати.

Я оседаю на пятки, стискивая в руках четки.

– В моей кровати? В той кровати? Где я спала этой ночью?

– Но, Кэт, не нужно так переживать… Это было больше пяти лет назад.

Я дрожу – и понимаю, что мне никак не остановиться.

– Нэн, я так не могу. Я не могу спать в кровати мертвой бывшей жены.

– Тогда уже мертвых бывших жен, – поправляет меня она. – Потому что Екатерина Говард тоже тут спала. Это была и ее кровать.

На этот раз я не вскрикиваю.

– Я не вынесу этого.

Она берет меня за трясущиеся руки.

– Успокойся. Такова воля Господа. И он желает, чтобы ты это выдержала. Ты должна с этим справиться, и ты справишься. Я помогу тебе, а Господь придаст силы.

– Я не могу спать в постели мертвой королевы и быть наездницей ее мужа.

– Ты должна. Господь поможет тебе. Я молю Его об этом каждый день, чтобы Он помог моей сестре и наставил ее на путь истинный.

Я тут же киваю.

– Аминь, аминь. Господи, спаси и сохрани!

Пришла пора мне одеваться. Я поворачиваюсь к служанкам, чтобы они сняли с меня ночное платье, омыли водой с ароматными маслами и вытерли насухо. Затем переступаю в раскрытую передо мной великолепно вышитую нижнюю рубашку и стою, как кукла, пока служанки завязывают ленты и шнуры вокруг моей шеи и плеч. Фрейлины приносят целый ворох самых различных платьев, расшитых манжет и арселе[3], чтобы показать их мне в сосредоточенном молчании, в ожидании моего выбора. Я выбираю платье из темно-зеленой ткани и черные манжеты и арселе.

– Очень скромно, – критично замечает моя сестра. – Но теперь ты уже закончила с черным цветом. Теперь ты молодая жена, а не вдова, поэтому должна одеваться ярко. Я велю принести кое-что другое.

Я люблю красивые платья, и она хорошо об этом знает.

– Да, и еще нужны туфли, – добавляет Нэн. – Мы пришлем к тебе сапожников. Теперь у тебя будет столько обуви, сколько ты захочешь. – Увидев выражение моего лица, она смеется. – Теперь у тебя полно дел. Тебе придется заняться своим окружением: половина Англии желает отправить своих дочерей к тебе в услужение. У меня есть целый список. Мы просмотрим их после утренней службы.