И приличней в море мне бы
Плавать с красным гребешком?
Плавниками резать воду,
Через жабры воздух гнать,
Рыбью славную породу
Раз в году возобновлять.
Может быть, случилась штука,
Перепутав пару душ:
Лабардану – в море мука,
А меня не держит сушь.
Но откуда же, откуда,
Коли я из тех пород,
Лохмота-зверек-зануда
У меня в груди живет?
И растет там тихой сапой,
Голова – как в горле ком,
И скребет шершавой лапой
И шершавым языком.
А порою – как завоет!
Пасть оскалит, шерсть торчком,
И когтями рвет живое,
И катается волчком…
И уж тут – не рыбья жижа,
Так горит, что не залить…
Может, это просто грыжа?
Может, к доктору сходить?
Старый анекдот
Разбит был штормом пароход.
На остров неприметный
Лишь трое выплыли из вод –
На ящике буфетном.
Джон, Жан, Иван… Сглотнув тоску,
Открыли ящик, сдюжив,
А там – флаконов коньяку
Хороших пара дюжин.
Тогда Иван, сорвав банан –
Чего ж судьбе перечить! –
Из кожуры слепил стакан
И предложил: «За встречу».
Похорошело… Дело – вздор.
Купнулись… Солнце бродит.
Зашел за Вечность разговор –
Пора вторую, вроде.
Свернули пробку. – Что? Вода?
– Нет, джин… – И Джинн из плена:
– Приказывайте, господа! –
К песку склонил колена.
Воскликнул Джон: – Мне миллион!
И за Гудзон – ракетой…
И в тот же миг растаял он
В глубоком небе где-то.
Воскликнул Жан: – В Париже дом!
Шансон, Мадам и денег…
И где был Жан, на месте том
Пустой остался берег.
– А что тебе? – устало Джинн
К Ивану обратился,
А тот глядел, как перед ним
Седой песок катился…
– Ох-хо-хо-хо, – вздохнул Иван, –
Сидели ж так приятно…
Послушай, Джинн, – сказал Иван, –
Верни ты их обратно.
Романсы
(1)
Перед долгою дорогой
Не спеши кричать «Вперед!»
Ведь у дальнего порога,
У холодного порога –
Там тебя никто не ждет.
Будет степь вокруг яриться,
Будет снег колючий сечь,
И не раз еще приснится,
В снах бредовых будет сниться
Взгляд последний в чаде свеч.
Злой мороз до сердца ранит,
Взять бы хлыст – взбодрить коня…
Нету сил, – чем шибче сани,
Чем быстрее мчатся сани, –
Тем ты дальше от меня.
(2)
Мадам, Сиваш уже не наш,
И Вам с вечерним пароходом
Спешить пора к нейтральным водам,
Взяв незатейливый багаж.
Мадам, к закату день грядет,
Проверьте деньги и билеты,
Ведь говорят, в сезоне этом
Последний это пароход.
Мадам, позвольте еще раз
Вуали Вашей прикоснуться.
А там, вернуться-не вернуться –
Зависеть будет не от Вас.
Пора. Стреляют… Добрый путь!
Не стоит в траур одеваться.
Вам – плыть, а нам резон остаться,
Чтоб Вам вернуться. Как-нибудь…
Дож, дождь, мост, рябь…
Из унижений – в яркий просвет –
тыщи историй на протяжении
полторы или более тысяч лет,
и своя история – явь.
Отцы и бабушки, прадеды и…
в великолепии
гущи прошлого и густоты
темной и яркой.
Из
смысла и красоты.
А мы –
на пол-шага
на белизну сегодняшних бумаг.
Как?
сделать из сегодняшнего вечера
Историю.
Рыцарь. И божья коровка
на постылом с гербом щите,
и у лошади на хвосте –
средневековый репейник –
больше размером
на два сантиметра
в диаметре
нынешнего.
(Рыцарь – метр шестьдесят.)
И осенние листья летят…
Зигфриду под лопатку.
А ты спишь и меня ругаешь.
А я люблю тебя,
как закат бордовый,
с такой же кровью и таким же счастьем.
На каждый прошедший рассвет молясь
и ненавидя себя лениво.
Река, мост… дождь прошел.
Дож проехал с своей догарессой.
Каббала – из той же серии, что КОБОЛ.
А счастье – просто как запах леса,
как подосиновик – сам растет,
не как пельмени – лепить годами…
И по логике в этот момент
лист чернильный мой выдрало ветром
и забросило в кучу листвы осенней,
одинаковой для Запада и Востока.
И мозг полоня,
на реке – сразу пять событий:
баржи с мусором, оптом вчетыре
слепленных,
воняя и восхищая
великолепьем абсурда.
Плюс
два теплохода напоперек,
как бледные oтраженья,