Она очень красивая. Белоснежная кожа... С такого расстояния в шаг я даже голубые венки на этой коже вижу! Одета в простое белое белье безо всяких там бантиков и кружев. А еще её белье красиво облегает небольшую грудь - в платье ее было не разглядеть толком! А так... Я даже мурашки, вдруг появившиеся на той ее части, которая в ткань не упрятана, вижу! 

    Быстро скольжу взглядом по тоненькой талии, по сжавшемуся животику, по длинным ногам и упираюсь вновь в нежно-розовый лак на пальчиках ее ног! Словно при жестокой ангине с болью проглатываю застрявший в горле ком - Радулов, вспомни, зачем ты здесь! Ты ж только что клялся ей, что не тронешь больше никогда! Возьми себя в руки! Су-ука! Это не просто - меня ведет в ее сторону, просто качает к ней, словно она магнит, а я - кусок ржавой железки! Глаза, как специально, не замечают забинтованных ладоней, пластыря на коленях...

    В мозгу проносятся картинки одна ярче другой - обхватить руками это точеное тело, ладонями провести снизу-вверх, грудью вот этой маленькой, красивой, упругой грудью... вжать, впечатать в свою грудную клетку, чтобы даже сквозь одежду почувствовать ее тепло... И она поднимает глаза. И в них я отчетливо читаю: "Такой взрослый дяденька, а такой обманщик! Ты ж только что сам говорил, что этого больше не повторится!" Глубоко вдыхаю, наполняя кислородом легкие и хрипло произношу:

    - Где твоя одежда? - а потом, когда иду к указанному мне кивком головы шкафу, очень надеясь, что Агния не посмеет сейчас смотреть на меня ниже пояса, и продолжаю говорить почти спокойно, как будто это не я только что сходил с ума от желания. - Попросишь вечером Людмилу, повариху нашу, тебе помочь помыться - она баба хорошая, добрая, и тебя выкупает, и Алика тоже. Я ей скажу. Она будет рада даже. 

     - А-Антон Викторович, - официальным обращением убивает она меня после мыслей моих бесстыжих. - Простите, что так получилось! Я вам обещаю, я буду за Аликом хорошо смотреть! Больше ничего не случится! Мне очень стыдно, что я не углядела! 

    - Ты-то с руками такими как будешь теперь? - хоть няньку другую для них обоих теперь ищи - и ей, и Алику!

   - Да ничего страшного! Справлюсь. Все нормально. И не больно совсем! Во-он ту футболку и спортивные штаны, пожалуйста, достаньте! - я по приказу вытягиваю из аккуратной стопки одежду, быстро, стараясь смотреть строго в окно, помогаю ей надеть черную футболку, а  штаны она тянет из моих рук сама. - Я дальше сама. Не волнуйтесь. Вам, наверное, собираться нужно. Идите! Я сейчас к Алику спущусь. 

    И я иду к двери. И впервые в связи с ней, с этой девушкой, думаю вовсе не о том, что хочу ее до боли, и не о том, какая она красивая и молодая. Я думаю о том, как же мне жаль ее - помню, как вздрагивали тонкие пальчики, когда Света обрабатывала их перекисью. Больно ей. Конечно, больно. Помню, как губку нижнюю прикусывала, явно чтобы не расплакаться! И ведь сдержалась! Сильная девочка. Хорошая девочка. Сама вся в крови, а Алика этими руками, разбитыми, всю дорогу из леса несла. И он, засранец мелкий, слабину ее тонко чувствует - приклеился к ней, как к матери, которая теоретически есть у моего сына, но на практике никогда не существовала...

13. 13 глава.

Захар

- Где это ты так умудрилась? - Вероника осматривала перебинтованные руки Агнии и качала головой. - Тебя хоть ни на мгновение одну не оставляй, обязательно в беду какую-нибудь попадешь!

- В лесу упала! Ты был прав, Захар, нужно было нам тебя с собою брать! Мы с Аликом - тридцать три несчастья на ножках! Правда, Алик? - пошутила Агния, осторожно притягивая черноволосую голову Радулова-младшего к своему животу.