Другая ситуация складывается при aberration ictus. Здесь налицо или неосторожность, или даже невиновное причинение вреда (казус).

«Таким образом, error in objecto представляет собою обнаружение умысла или приготовление, относительно первого объекта, и оконченное умышленное преступное деяние, относительно второго, а aberration ictus покушение относительно первого объекта и неосторожное оконченное преступное деяние относительно другого – в том и другом случае в идеальной совокупности, так как деятельность лица, являясь выполнением одного намерения, образует собой одно деяние, а не два» 321.

Иначе автор оценивает ситуацию dolus generalis, характеризующуюся тем, что последствие преступления достигается не тем деянием, которое было первоначально, а другим, совершаемым при осознании факта уже реализованной цели. Например, полагая, что потерпевший от нанесенных ран скончался, виновный его топит, хотя смерть на самом деле наступила от утопления.

Подобные действия предлагается квалифицировать по правилу «единства действий»; если оба деяния фактически сливаются воедино как части целого, то и вменению подлежит одно деяние как оконченное умышленное преступление; если эти деяния являются самостоятельными, то и юридическую оценку следует давать в отношении каждого из них.

Центральное место в творческом наследии Сергеевского занимают вопросы наказания 322. Им опубликован ряд работ, не потерявших своей актуальности и в наши дни: «Преступление и наказание как предмет юридической науки (задача науки уголовного права)»; «О праве наказания»; «Антропологическое направление в исследованиях о преступлении и наказании (новейшая школа в Италии)»; «Смертная казнь в России в XVII и первой половине XVIII века»; «Телесное наказание в России в XVII веке» и др. 323 Как уже говорилось, его докторская диссертация также была посвящена вопросам наказания («Наказание в русском уголовном праве XVII века», 1988 г.).

Проблему наказаний не обходил вниманием, пожалуй, ни один ученый-криминалист XIX в., философ, богослов. Сергеевский отмечает, что в литературе насчитывается до 24 полных философских систем и около 100 отдельных теорий юристов, обосновывающих право наказывать. Ученому были близки взгляды Иеринга, утверждавшего, что «во всей области права нет другого понятия, которое могло бы, хотя бы приблизительно, равняться с понятием наказания в его культурно-историческом значении; никакое другое понятие не представляет собой лучшего отражения народной мысли, чувства и нравов современной ему эпохи; никакое другое понятие не связано так тесно со всеми фазами нравственного развития народа, как понятие наказания, мягкое и гибкое, как воск, на котором отпечатывается всякое давление, всякое ощущение. Лик права… на котором сказывается вся индивидуальность народа, его мысль и чувства, его спокойствие и страсти, развитие и грубость, короче, отражается, как в зеркале, вся его душа – уголовное право, есть сам народ; история уголовного права есть часть психологии человечества» 324.

Наказание Сергеевский рассматривает с двух сторон: внешней и внутренней. С внешней стороны он характеризует его как причинение преступнику по приговору суда от имени государства страданий, вреда или ограничений. С внутренней стороны наказание, какова бы ни была его форма и каково бы ни было его содержание, всегда заключается в осуждении и порицании преступного деяния, выраженных в форме, которая определяет их степень соответственно сравнительной важности самого деяния. Строго говоря, эта идея высказывалась и до Сергеевского, однако она базировалась на более широком понимании порицания (не с точки зрения уголовного права, а с точки зрения морали).