Возможность оскорбления малолетних, невменяемых и других лиц, не осознающих совершаемого в отношении их посягательства либо не переживающих соответствующих ощущений, в уголовно-правовой науке XIX в. признавалась не всеми учеными. Допуская в целом ненаказуемость подобных деяний, Сергеевский делает несколько оговорок. Во-первых, речь должна идти только о деяниях, не оставляющих «следов или впечатлений, которые сохраняются и на то время, когда соответствующее несознательное состояние уже миновало»; во-вторых, под данное правило не подпадают деяния, которые отнесены к «оскорблениям, но в то же время заключают в себе еще и другое посягательство с причинением действительного вреда» 72.

К рассматриваемой проблеме близко примыкают вопросы ответственности за так называемые заочные оскорбления. «Заочными обидами называются такие оскорбительные заявления о ком-либо, которые к самому оскорбляемому лицу не обращаются, а произносятся в его отсутствии, или излагаются на письме, предназначенном не для него, а для другого лица» 73. Они также признаются ненаказуемыми, как и оскорбление умершего. По российскому законодательству лишь оскорбление покойного родителя может влечь за собой уголовную ответственность.

Определяя обязанности детей к родителям, законодатель указал: «почтение детей к памяти родителей должно продолжаться и по кончине родителей» (Свод Законов. Т. 10. Ч. 1. Ст. 177).

Оценивая зарубежное законодательство, согласно которому все указанные выше случаи признаются преступными, Сергеевский отмечает, что такой подход нельзя считать неправильным. В данном случае оценка оскорбления производится не с точки зрения частного права, а с идеально-общественных позиций. Она, с одной стороны, свидетельствует о более высокой культуре населения, а с другой стороны, влечет расширение сферы уголовной юстиции, применение мер уголовно-правового воздействия в ситуации, не требующей такой реакции государства.

В XIX в. к числу дискуссионных относился вопрос об ответственности за так называемые посредственные оскорбления. «…Слова и поступки, ближайшим образом обращенные к одному лицу или на него направляющиеся, или к нему относящиеся, в то же время образуют собою посредственное оскорбление другого лица» 74. Например, называя мужа «рогатым», тем самым бросают тень на целомудрие жены, и т. д.

В некоторых случаях закон устанавливал своеобразную фикцию «общей чести», относящуюся, как правило, к одной семье или даже к целому роду. В этом случае оскорбление члена семьи или рода рассматривалось как преступление против всей семьи или рода. К XIX в. данная фикция сохранилась лишь по отношению к семье. Так, в ст. 2091 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных (в ред. 1857 г.) говорится: «Кто обидит другого на счет жены его или членов его семейства, хотя бы уже умерших…».

Оскорбление может быть совершено различными способами, перечень которых нельзя определить в целом, не говоря уже о том, чтобы зафиксировать в законе. «… Одни и те же слова и поступки в одном случае будут иметь оскорбительное значение, а в другом, при других обстоятельствах и отношениях, – не будут иметь вовсе… Слова, например, вполне безобидные сами по себе, могут служить отличным средством оскорбления» 75.

Рассматривая вопросы стадиальности оскорбления, Сергеевский, хотя и в ограниченных случаях, но допускает возможность покушения на данное преступление. Например, оскорбление произнесено, но оскорбляемое лицо его не расслышало; письмо с оскорблениями не дошло до адресата и т. д. Однако все они не влекли за собой наказание.