– Мы будем ждать рассвета? – спросил Слава у Пуза.

– Нет, теперь долго не рассветет. Ездовые будут ориентироваться по звездам, – ответил Пуз.

Караван остановился на несколько минут, ездовые зажгли фонари. Их укрепили на длинных рейках, притороченных к упряжи строминго так, чтобы свет падал немного впереди птиц.

Ребята обвыклись с темнотой, стали всматриваться в даль и молчали. Им было жутковато путешествовать в ночи. Они постарались сесть поближе друг к другу и слышали дыхание соседа. Всех стали одолевать грустные мысли.

Пуз задумчиво смотрел куда-то на невидимый горизонт. Вдруг на небольшом освещенном месте он увидел толстого и смешного гуся, совсем белого, очень похожую на него гусыню и дюжину маленьких желтеньких гусят. Компания в полной тишине щипала траву.

– Странно, откуда же посреди пустыни взялась трава? – подумал Пуз. В ту же секунду и гусь, и гусыня, и гусята исчезли. Осталась только непроглядная темень. – Надо же, почудилось.

Сидевший рядом Ваня неподвижными немигающими глазами смотрел туда же, куда и Пуз.

На широком зеленом лугу, освещенным ярким весенним солнцем, стояла Ванина мама в длинном, почти до пят, зеленом, с ярким хохломским рисунком платье. Мама улыбалась и звала его: «Ваня, Ваня», – можно было догадаться по движению ее губ. Голоса слышно не было.

– Я здесь, я сейчас, – шепотом, словно зачарованный, проговорил Ваня. Он чуть было не соскочил с платформы. Ни мамы, ни платья, ни луга – только темнота осталась перед его взором.

– Что с тобой? – спросила Шара.

– А так, почудилось, – прошептал Ваня.

Тут Слава стремительным движением достал из кармана блокнот и карандаш и, не обращая внимания на то, что платформа вздрагивает, а это мешает писать, старательно рисовал что-то в блокноте. Этим он занимался долго. Света от фонаря, висевшего на упряжи, едва хватало, чтобы разглядеть рисунок, но Слава рисовал и рисовал. Наконец он испустил протяжное: «у-ф-ф-ф», – и положил блокнот и карандаш в карман.

– Ребята, я сейчас видел ту самую пещеру с книгой на каменном столе, что мы видели с Джоном, когда еще кубок был как кубок. Я нарисовал ту страницу, где приписка про алавер. Вдруг это поможет нам вернуться домой, – закричал он.

– Тише ты, не дал досмотреть сказку, – недовольно закричала Соня.

– Да какую там сказку, ты что, видик смотришь, может, с головой не в порядке, – возмутился Слава.

– У нас с головами у всех все в порядке, – спокойно сказал Хан. – Галюцины – растения, что окружают нас, издают запах, не ощутимый нашими носами. Запах этот действует на мозги и вызывает всякие видения, у всех разные. Так что мы все сейчас что-нибудь да видели. Понятно?

– Понятно-то понятно, только я сейчас маму видел. Понимаешь Сонь, нашу маму. Она звала меня, – проговорил Ваня.

– Ой, как я соскучилась по маме. Я даже по школе соскучилась, – плаксиво сказала Соня.

– И мне тоже показалось, что там Стасик сидит с удочкой и ловит рыбу, – вздохнула Маша. – Как хорошо было бы оказаться сейчас дома, вот только как?

– Не грустите ребята, мы уже скоро доберемся до Цитира, и я очень надеюсь, что доктор Курхан вам поможет, – подбодрила ребят Кура.

– Поможет, конечно, поможет, – зашумели наперебой Пуз и Шара. Только самый старший, Хан, глубоко вздохнул и не сказал ничего. Он понимал всю сложность предстоящей задачи. Курхан ведь только теоретически обосновал возможность перехода в другие миры, а на практике этого никто не делал. Как знать, что из этого выйдет?

– Это очень хорошо, что ты срисовал древнюю запись. Раз там есть понятная вам приписка про кубок, то там должно быть что-то очень важное, – поделился своими мыслями Хан.