В результате мы с полной уверенностью можем утверждать, что дата 16 (28) января 1820 года, когда Фаддей Беллинсгаузен в подзорную трубу увидел обледенелые скалы Антарктиды, является датой открытия этого материка.

Этому замечательному событию, состоявшемуся в 1820 году, т.е. более 200 лет тому назад, мы посвятим следующую главу. Но сразу скажем, что хотя открытие русских моряков и признается международным сообществом, самое что ни на есть подлинное открытие совершили все же норвежцы.

Описанию путешествия под командой Фаддея

Беллинсгаузена и многих сопутствующих обстоятельств посвящена книга, с немалым трудом изданная только в 1831 году тиражом 600 экземпляров. Эта книга представляет собой несколько переработанные и дурно отредактированные издателем дневники самого Беллинсгаузена, написананные им в ходе того эпохального путешествия, о чем и говорит сам ее заголовок:

«Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в продолжение 1819, 20 и 21 годов, совершенные на шлюпах „Востоке“ и „Мирном“, под начальствомкапитана БЕЛЛИНСГАУЗЕНА,командира шлюпа„Восток“.Шлюпом „Мирным“начальствовал лейтенант ЛАЗАРЕВ».

Итак, руководителем Первой русской антарктической экспедиции был назначен капитан-лейтенант Фаддей Беллинсгаузен. Какая-то не совсем русская фамилия, не правда ли? И действительно, Фабиан Готтлиб Таддеус фон Беллинсгаузен, со временем ставший Фаддеем Фаддеевичем Беллинсгаузеном – балтийский немец, происходящий из остзейского дворянского рода Беллинсгаузенов. Остзее – это по-немецки «восточное море», то есть Балтика, а оказались остзейские немцы в Российской Империи еще в XVIII веке после заключения Ништадского мира, означавшего окончание Северной войны между Россией и Швецией. Остзейские немцы составили значительную часть русского дворянства, особенно много среди них было морских офицеров. Русские немцы, и не только родившиеся в Прибалтике, достойны отдельного разговора.

Связанные теснейшими историческими, культурными и даже просто кровными узами (вспомним хотя бы чистую немку из Северной Германии, императрицу Екатерину II), русские и немцы дважды воевали в самых кровавых из войн. А ведь первое из поселений «немых», не говорящих по-русски иностранцев было организовано Иваном Грозным еще в XVI веке в устье Яузы для пленных иноземцев – обратите внимание, это было именно поселение, Старонемецкая слобода, а отнюдь не концлагерь в Сибири. О значении для России петровских реформ, во многом подсказанных ему Францем Лефортом и другими жителями Немецкой слободы, известно каждому, кто хоть раз бывал в Петербурге или читал Александра Пушкина. И хоть центр «немецкой» жизни переместился в новую столицу, немецкая колония в Москве в XVIII веке даже расширилась. Способствовали этому и широкие династические связи Романовых с германскими монархическими домами.

Следующий век можно считать расцветом московской немецкой общины, давшей России, например, создателя «старого» Храма Христа Спасителя, архитектора Константина Тона. И если уж говорить об архитектуре, то невозможно не упомянуть Франца (Федора) Осиповича Шехтеля, построившего Ярославский вокзал, МХАТ, «Боярский двор» (здание бывшего ЦК КПСС, а ныне администрации президента) и несколько десятков особняков, доходных домов и прочих сооружений, превративших Москву в столицу стиля «модерн».

Немцев в Москве до революции жило 30 тысяч. Это была вторая после русских национальность – удивительно, их было больше, чем татар, евреев или украинцев! Конечно, это была не самая большая колония в России, в Поволжье жило более миллиона немцев, очень много – в Прибалтике. Родившийся там Карл Карлович Клаус работал в Казани и открыл один из платиновых металлов, который назвал в честь своей второй родины