– Смотрю, кто-то сделал по-своему.

– Прости, но я не мог хоть что-то сделать для тебя. Ты и так позволила остаться, снова будешь ухаживать за Моцартом. Должен же я как-то отплатить за твою доброту, – Леонид широко улыбнулся, раскладывая по тарелкам горячую еду. Даже внешне она выглядела максимально аппетитно, отчего вызвала в моем желудке протяжное урчание.

– Присаживайся. Поедим и я поеду на работу.

– Разве ты не независимый? – уточнила я, исходя из нашего вчерашнего разговора.

– Независимый. Но я периодически помогаю отцу в галерее.

– Твой отец тоже там работает? В какой? – помыла руки, закатила рукава свитера и села за стол, уже приготовившись к тому, что сейчас наконец поем. Так еще и еду, которую готовила не сама, а кто-то другой. У меня это впервые.

– Отец владеет галереей на Псковской, – он поставил передо мной полную тарелку и протянул вилку. Я на какое-то время замерла, но прибор приняла. Добрынин даже кофе нам обоим налил. Не мужчина, а мечта.

– Подожди. Я с утра немного не соображаю, – потираю виски, пытаясь понять то, что сказал Леонид. – Владеет галерей? Она его?

– Да. Открыл четыре года назад, когда узнал, что мне больше нравится просто заниматься искусством и помогать талантливым художникам. Сам же уже кисть не брал в руки лет пять или шесть, – Добрынин сел напротив меня, чуть ли, не накинувшись на еду. Наверняка тоже проголодался.

– Надо же. А ему самому нравится?

– Конечно. Отец сам по себе музыкант – раньше играл на гитаре, даже свою группу создавал. С возрастом приоритеты изменились, и он выбрал бизнес вместе с семьей. Но это его не останавливает и порой отец бездумно покупает какие-то вещи. К примеру, наш загородный дом просто увешан картинами с потолка до пола. И на втором этаже, и на первом, – и вновь вижу радость на лице мужчины. Ему самому нравится рассказывать о своей семье.

Это дорогого стоит. Мне никогда этого не понять.

– А чем занимается твоя мама? – я только и успевала закидывать кусочек за кусочком. Омлет был нежным и пышным, с приятным молочным вкусом и в меру соленый. Хотелось его еще и еще, но мой желудок уже вполне был полным, запивая все это чашкой кофе.

– Она у нас работает в библиотеке. Говорит, книги – это ее жизнь. И каждый день сидеть в обществе с ними – это для нее нечто сокровенное. Отец уважает ее выбор.

– Господи, как же я завидую, – шепчу про себя, отодвигая пустую тарелку. – Очень вкусно. Большое спасибо за завтрак.

– Завидуешь? Из-за того, что в твоей семье не так?

– Конечно. Возможно, я верю тому, что мама любит нас с Мирой, но она явно ее показывала как-то не так, раз уж мы свалили при первой же возможности.

– То-то я думал, почему Леша так рано съехался с девушкой. Он мне ничего не рассказывал про Мирославу, – Леонид поднялся с места, задвигая стул, и собрал грязную посуду, составив ее раковину.

– Почему?

– Это у нас семейное – мы все до чертиков вредные. Я мечтал о тишине из-за шумных братьев, поэтому как можно скорее уехал. Леша же снял квартиру как раз-таки из-за Миры, чтобы не приглашать девушку жить с нашей семьей. Не каждому понравится быть в обществе будущих родственников, тем более если те немного своеобразные, – Добрынин даже рассмеялся. Я включила воду, чтобы сразу помыть посуду. Не люблю оставлять грязное. – Ну, а Лев у нас тоже с прибабахом – собрался стать киберспортсменом. А он у нас довольно целеустремленный малый.

– Семья у вас и правда веселая. Но это даже хорошо. Лучше с весельем, чем с грустью – поверь мне.

– Верю. Но я много ругался с родителями раньше, когда они меня порой не понимали. Сама понимаешь, возраст еще такой, когда эмоции ставишь превыше всего остального, что даже не беспокоишься о чувствах других. Я к двадцати успокоился немного, стал более мудрее, но моя вредность никуда не подевалась, – я поглядывала краем глаза на Леонида, который стоял рядом со мной, опираясь бедрами на столешницу. Он смотрел куда-то в сторону и улыбался.