– Знаете ли, – начала она, – мы ведь не всегда жили так скромно, как теперь. Я давно на пенсии, Оля зарабатывает немного. Конечно, когда был жив Олин отец, мы жили лучше. Он работал главным инженером на крупном предприятии. Но пять лет назад он умер. Замечательный был человек, добрый. Всё умел делать, за что бы ни брался. Оля, наверное, в него уродилась – у неё тоже, чем ни занимается, всё хорошо получается… Но посуда эта появилась, конечно, ещё раньше. Это то, что осталось от тех сервизов, которые служили ещё моим родителям, и их родителям. Оля ведь потомок дворян, – сказала она с нескрываемой гордостью.

«Так вот откуда у Оли изящные манеры; они, вероятно, передаются с генами», – подумалось Марине.

– Вся эта посуда – это почти всё, что осталось из вещей нашего рода, – продолжала Екатерина Георгиевна печально. – Хотя, счастье, конечно, не в материальных ценностях, а в том, что у человека в душе. А это уж никто не отнимет, – голос у неё немного дрогнул.

Марине хотелось перевести мрачные мысли Екатерины Георгиевны на что-то другое.

– А как вкусно есть из такой посуды, – сказала она.

– Да, это правда. Это всё создавалось не только для внешней красоты, но и для здоровья. Оля тоже творит красоту в своих работах, и это тоже для здоровья духа, здоровья мыслей.

Она помолчала, потом, призадумавшись, сказала:

– Жаль только, что никак замуж не выйдет. А вы замужем, Марина?

– Да, у меня муж и ребёнок.

– Это хорошо, – Екатерина Георгиевна помедлила, потом сказала:

– Видите, как у нас в семье получается.… У моей мамы, Олиной бабушки, было восемь детей; у меня в Олином возрасте – уже четверо, а Оля даже и замуж ещё не вышла. Что-то не то творится…

– Ну ладно тебе, мама. Давайте лучше чай пить, – Оля старалась уйти от неприятной темы. – Я такой тортик купила – вскочила она, чтобы бежать на кухню. И от слова «тортик», задребезжавшего в её устах, Марине стало необыкновенно уютно и весело.

Чай пили тоже из красивых чашек из тонкого фарфора.

Прошёл год. Оля по-прежнему любила присаживаться на краешек Марининого стола, и они болтали о том о сём. Оля приобщила Марину к музею Народов Востока, куда они теперь частенько ходили вместе; иногда Марина брала с собой сынишку. В музее Оля делала зарисовки диковинных орнаментов ковров, чтобы потом использовать их в своих работах, а Марина с удовольствием рассматривала экспонаты дотоле неизвестного ей музея.

Потом случилось так, что Оля должна была покинуть отдел. Со своим слабым здоровьем ей трудно было высиживать на работе по восемь часов ежедневно. Её старший брат Борис, профессор в техническом ВУЗе, устроил её в свой институт на военную кафедру. Там режим был более свободный, хотя зарплата у Оли стала меньше. На какое-то время тесная связь подруг прекратилась. Они, конечно, созванивались, но виделись уже не каждый день.

Как-то раз Оля сообщила по телефону, что сейчас занимается поиском своей родословной. И даже уже ездила в бывшую северную столицу и рылась в архиве военно-морского флота, потому что знала, что её прадед был морским офицером. Оля сказала, что нашла бумаги, подтверждающие её дворянское происхождение, и теперь собирается вступить в Дворянское Собрание. Марина недоумевала, зачем ей всё это нужно, и Оля обещала объяснить всё при встрече.

Такая встреча вскоре состоялась. Но и тут Марина сначала ничего не поняла, только видела радостное лицо подруги и услышала её рассказ о том, как трудно было подтвердить своё дворянское происхождение. Но потом Марина стала догадываться, что Оля ставила вполне определённую цель. Видя всю безнадёжность выйти замуж, исходя из её сегодняшнего окружения, она надеялась встретить человека, как говорили в старину, «своего круга», который, может быть, тоже унаследовал гены благородных и образованных предков. А где его встретишь, как ни в Дворянском Собрании.