- Когда ты сменишь эту дебильную мелодию на телефоне?!

- После того как выйду замуж и рожу детишечек, - не скрывая улыбки, выдаю я, подтягивая к себе мобильник.

- О, а я вас потерял, - в дверях появляется папа с мобильником в руках.

- Зато по похоронно-криминальной музыке ты быстро вычислил наш след, - бурчит под нос мама, открывая крышку ноутбука. – Ну раз нашел ценный женский клад, давай к нам, Сережа. Я скачала интересное кино. Проведем пятничный вечер втроем.

- Да, папа, давай к нам, - по-прежнему демонстрирую улыбку в тридцать два зуба, забавляясь его реакцией на мамино предложение. Он, как и я, наверняка, знает о чем фильм. - Я прям чую какое офигительное кино. Давай, папочка, ты будешь по середине, не буду вас разъединять с мамой, - двигаюсь на край кровати, чуть пододвигая Симбу. – Пончики тебе не предлагаю, ты все равно такое не ешь.

- Ну, кино, так кино, - нехотя присаживаясь на кровать, констатирует папа.

Вместо просмотра кино, единственное, что я делаю – это глажу Симбу и украдкой смотрю на папу с мамой. Во-первых, сей шедевр кинематографа я видела ровно три дня назад, в очередной раз пытаясь найти в себе «нормальность». Последнюю не нашла и кайфа не поймала. Во-вторых, на них смотреть значительно приятнее. На красивых людей вообще смотреть приятно. Хорошо, что хотя бы с моей внешностью природа не облажалась. Я типичная папина дочка, наверное, это плохо, потому что в какой-то мере это обидно для мамы. Но ничего не могу с собой поделать. Папа – мой идеал во всем. Умный, сильный, харизматичный, красивый. Сказала бы, что самый красивый, но, пожалуй, первенство мужской красоты в нашем семействе принадлежит моему старшему брату. Терпеть не могу смазливых красавчиков, но Дима – приятное исключение. Правда, папа все равно номер один, хотя бы потому что он врач. И даже в свои шестьдесят три, он красавчик и седина его ничуть не портит. Папа из тех мужчин, которые с годами становятся только лучше. Хотя и выглядит он максимум на пятьдесят. Ну да, пончики и шоколад он, в отличие от нас с мамой, не ест. И если уж когда-нибудь мне и придется делить постель с мужчиной, то только с таким же классным как папа. На меньшее я не согласна. Но учитывая, что такие как он вряд ли существуют, мой путь – искусственная инсеминация в тридцать пять.

- Поля, а как тебе главный герой, симпатичный, да? Тебе нравится? – с такой надеждой интересуется мама, что мне становится ее жалко. Правда, желчь во мне пересиливает это чувство.

- Мам, ты пытаешься понять, вызывают ли у меня слюноотделение смазливые мужики, чтобы удостовериться, что я не лесбиянка?

- Я просто показываю актера, который мне нравится. Неужели так сложно ответить?

- Мама, я не лесбиянка, кажется, я это уже говорила. Тело у него симпатичное, но во мне ничего не дрогнуло. Это просто левый мужик, с какой стати он мне должен нравиться?

- Ни с какой, - замолкает и тут же встает с кровати, направляясь к выходу.

- Неужели так сложно было соврать? – укоризненно замечает папа.

- Но он мне не нравится. Почему я должна врать?

- Это называется, ложь во благо. Не мне тебя учить, Полина, - так же резко встает с кровати, оставляя тарелку с остывшими пончиками, и идет за мамой, при этом хлопнув дверью.

Хватило меня ровно на пару минут. Многим я пошла в папу, но любопытством в маму. Тихо подошла к их спальне вместе со стеклянным стаканом и приложила сей предмет к двери.

- Ну что?! Что я сделала не так, Сережа? Она же была хорошей, милой девочкой. Где я прокололась? – чуть ли не плача, сыплет вопросами мама.

- Думаю все дело в собачьем корме.