– А мы куда едем?

– Увидишь, – Саида говорила безо всякого акцента.

– Вы – русская?

– Мы? Хм… Я – татарка.

Лешка сконфузился:

– Нет, вы не подумайте, я не с той мыслью спросил, что, мол, русские – самые-самые, татары тоже хорошие, вот у меня друг татарин, Рашид, фельдшер… А вы какую музыку слушаете? Наверное, попсу? А я вот рок люблю. Ну, там, «Ария», «Король и Шут», «Наив». Вам «Ария» нравится?

– Музыку я люблю, – засмеялась Саида. – А говоришь ты смешно: все «вы» да «вы». Я ведь тут одна.

– Ну, неудобно сразу на «ты». Я думаю, сперва получше познакомиться надо. Вы где живете?

– На Москве. Вместе с Федором.

– А Федор кто? Ну, вообще-то, я вижу, что человек не бедный.

– Конечно, не бедный. Купец!

Лешка усмехнулся:

– Да я так и понял. А вы… ой, ты… ему жена? Тьфу-ты, опять ерунду сморозил… Какая, в принципе, разница?

– Нет, не жена, – Саида ничуть не обиделась. – Можно сказать, служанка.

– Ага, – понятливо кивнул Лешка. – Значит, Федор – новый русский. А вы… то есть ты – его менеджер, так?

– Не очень понятно ты говоришь, – заметила девушка. – Сам-то откуда?

– Из-под Мценска.

– Ого! – Саида вскинула глаза. – Говорят, Сигизмунд Кейстутович, князь ваш, лют зело?

Не выдержав, Лешка покрутил пальцем у виска:

– Во! Надоели уже со своим князем! Ты еще литовцем меня обзови.

– Не нравится?

– Кому же понравится?

– Тогда проситесь под руку Василия Васильевича, московского князя!

– Кого?!

– А, – Саида кивнула. – Так ты, наверное, Шемяке больше веришь?

– Слушай, – взмолился Лешка. – Может, хватит, а? Давай лучше о музыке поговорим, а? Тебе кто больше нравится, Кипелов или Беркут? Ну, в смысле, не как мужчина… Что смотришь? Не знаешь, кто такой? Эх ты, темнота! А еще в Москве живешь. От «Фабрики» что ли фанатеешь? Ужас!

– Я скоморохов люблю.

– «Скоморохи»? Что-то не припомню такую группу. Из новых, наверное, или, наоборот, из старых. Саида, а мы сейчас куда едем?

– Куда надо. Ты уже спрашивал.

– К морю, значит?

– Ну да, к морю.

– Слушай, а ты бы не могла с Федором перетереть насчет меня? Ну, типа деньжат занять на билет? Ну, хоть до Воронежа, а уж там доберусь. Сама же говоришь, он богат, это твой Федор.

– Да уж, не беден, – Саида внезапно нахмурилась. – Федор – не мой, у него есть жена.

Ах, вот оно, значит, как!

– Что ж, бывает.

Лешка замолк, ничего не говорила и Саида, так они и ехали – молча. По обеим сторонам дороги тянулась все та же степь, изредка перемежаемая небольшими рощицами, которых постепенно становилось все больше – видать, и впрямь, подъезжали к морю или к какой-нибудь большой реке.

Значит, Федор из Москвы. Экстравагантный новорусский чудак, а Саида – его подружка, но есть и жена. Интересно… Интересно, чем они все тут заняты?

– Слышь, Саида. Федор, говоришь, торгует?

Девушка молча кивнула.

– А чем торгует? – не отставал Лешка.

– Да всем, – Саида засмеялась. – Сукном, шелком, перцем – он же сурожанин, а они на Москве многими правами пользуются, еще старым князем жалованными.

Во! Умереть – не встать! Опять князь какой-то. Может, они так Лужкова меж собой называют?

– А ты сама в Москве родилась?

– Нет, – Саида зло сплюнула на пыльную дорогу. – Не люблю Москву, ненавижу! Правители ее – сребролюбивые, жадные; сами меж собой сладить не могут – порядка нет – а все глазами хищными поглядывают на чужие земли, похотят под свои руце забрати, окаянное племя, хищники!

– Вот и мне Москва не нравится, правильно ты говоришь – больно уж хищная. Сама-то давно в Москве?

– Третье лето. – Девушка закашлялась – да и было с чего, серая дорожная пыль, поднимаясь из-под воловьих копыт, назойливо лезла в нос и глаза, забивалась в рот, противно скрипя на зубах. И это еще здесь, в первой телеге, что уж говорить о тех, кто ехал сзади.